Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6316 ( № 12 2011)

Надо бы в дуду на весь мир дудеть, о себе заявлять, де, жив курилка. А где она, эта дуда? Ни одной литературной газеты у Союза писателей, ни журнала, ни издательства – всё растащено иль пущено в распыл. Один Бондаренко тянет свой литературный «День» уж из последних сил, как тягловая лошадь, и ниоткуда ему ни помощи, ни привета.

Да, Россия в своих пределах живёт под покровом Богородицы, но её спасительные ризы надо постоянно вычинивать и поновлять нам самим, не пачкать своей душевной «грязью».

Р.S.Странное, из тюремного жаргона название статьи Куняева: «За базар отвечать надо…» (в малотиражке МСПС № 3 за этот год. – «ЛГ»). Но в сущности верное. На этом базаре уж который год суетятся Куняев, Переверзин и подручный Коноплянников, тот самый, что почти Гоголь и Достоевский в одном флаконе; по мнению многомудрого критика, прозаик Коноплянников до безобразия прост, но за этой оглупляющей простотой, оказывается, и таится никем не понятая пока гениальность. И вот эта троица всучивает простецу-читателю под видом шикарных полуботинок погребальные италианские тапочки, и, конечно, за этот шулерский обман отвечать надо….

Грешен, господин Куняев, что не упомянул в беседе с Прохановым («Завтра», № 5, 2000 г. – Ред. «ЛГ») твоего журнала, да и охоты на то не было, ибо ты, не чинясь, мне в глаза, странно осклабившись, вдруг признался однажды, что очень сожалеешь, что напечатал в своё время роман «Раскол»: де, столько журнальной площади зря перевёл, а мог бы опубликовать много прекрасных произведений. Ну, я виноват, что не упомянул, но зачем же с таким сладострастием топтаться на моём имени? Уже лет пять, наверное, я не захожу в твои владения, не потчуюсь рюмкою, не затягиваю песняку, так где же скрываются те бесподобные литераторы, которым я застил свет и силою, по-хамски затолкал в потёмки? Тю-тю… Хотя за последние десять лет вышло сто двадцать номеров. Даже по три романа в год – это же целая библиотека… Иль не вылупились пока, не окрылились твои мастера, иль оплодились по другим журналам, иль засохли преж времён, обнужели в провинции без хозяйского пригляда? И как странно, что ты не провёл Александра Пушкина по своему ведомству, не выставил в свою заслугу.

Конечно, я весьма грешен, что на пленуме Союза советских писателей обозвал Владимира Карпова, военного героя, трусом. Так хотелось его образумить. Увы. Ну и не трус ли он? Признался, что ходил на тайные свидания к метро с критиком Мальгиным, деятелем «Апреля». И вот шторм близится, а председатель Карпов сбежал с писательского корабля, оставил бедных на погибель и кончину, а к рулю встали Евтушенко, Залыгин и Распутин. А когда трое у штурвала, каждый норовит выправить судёнко в свою сторону… Но закрадывается в голову: может, этот побег был тайно согласован Карповым с партбоссом Яковлевым, ибо назначенец ЦК прежде и шагу не ступил бы в сторону без воли партии. А тут вдруг прямо с пленума от своей писательской братии дунул, только ветер в полах завился; только и видели «генерала». Подумаешь, в смутное время кто-то не так брякнул… Так ты же Герой, под твоим началом дивизия писателей. Воюй, а не задирай лапки над головою.

Каюсь, грешный, что на съезде пошёл против Ганичева, ибо он узурпировал власть, превратил союз седых и лысых старых писателей в «детский клуб гардемаринов». А ты, Куняев, такой храбрец, конечно же, стакнулся с ним, ибо всегда держишь нос по ветру, но в безопасной близости, чтобы не натрусить от начальства перхоти на свою голову, но и расслышать его желания и услужить.

Вот Ганичев со съезда не сбежал, другая натура. Лишь зашипел в мою сторону: «Карпова согнал, а меня никогда не сгонишь…» Боже мой, о чём думает этот человек преклонных лет, когда надо молиться и писать воспоминания! Отчего же эти люди непонятной мне душевной организации хотят умереть на боевом посту?

Да что тут расписывать, до твоего забронзовевшего сердца уже не достучаться. Ты не терпишь поражений и готов резать беспощадно овечье стадо. Вот и дала тебе Татьяна Глушкова кличку Волк, и тебе, как помнится, прозвище прежде очень нравилось. Оттого у тебя и добро, если случается когда, то с кулаками.

Однажды во хмелю ты признался вдруг: «Вот изгажу всех, а потом в ямку кувырк, меня и не догонят». И дробно засмеялся. Пошутил, мол. Какое-то жутковатое признание, из древней тьмы. А в глазах тоска. Значит, душа-то мучается, корёжит злая неправда, которой ты однажды подчинился.

И последнее… Зачем ты затеял в союзе склоку и сумятицу? Ради истины, душа изнемогла по той правде, кою невозможно уже держать в душе, и вот-вот сердце лопнет? Допустим… Но странные твои наперсники, смутные какие-то, с тайным умыслом: борются они якобы за нравственность, но отвоевали себе по даче, хотя не имеют ни малейшего права, ибо не вложили в Литфонд ни копейки. Значит, они забрали чужое, и вся борьба их для того лишь, чтобы похитить чужое. И от тебя, столь нравственного по текстам, только и слышится: «Почему им, а не мне?!» Куняев, сначала разберись со своими дачами и квартирами, а после и вопи: «Мне!.. Мне!..»

Значит, в основе всей катавасии чисто меркантильный (денежный) интерес. Ты получаешь в Литфонде зарплату сто двадцать тысяч в месяц, не сознавая, что эти деньги собирают с наших нищенских пенсий. Ты, «нравственный» человек, сдираешь со своего бывшего приятеля восемь тысяч рублей в месяц (последнюю шкуру), чтобы положить их к себе в карман. Но, признайся, твоя душа никогда не споткнулась на подобном, не встрепенулась, не заныла жалостью: «А как-то там, в Переделкино, живёт мой брат во Христе Личутин, которого я обнищил?», но топчешься, негодник, на его имени, точа кулаки, в которых зажато по медному грошу… Волкам неведомо чувство милосердия. Да, «денежная болезнь» безжалостна и коварна, она проглотит истиха и не такого «праведника». Да ты и сам признался публично, что Переверзин помог деньгами на издание двух номеров журнала, а ты напечатал его стихи. Вырастил, значит, капусты на миллион долларов (по твоим словам), а потом помог. (Бедная Русь! И отчего она такая нищая? Засадил польцо капустою, и вот тебе миллион баксов: свой дом, жена в бриллиантах пузцо греет на Канарах, детишки в английском колледже. Красотища…)

Потом ввёл Переверзина в редколлегию. Потом стал лепить публичный образ борца за справедливость и выдающегося поэта, четвёртого по списку после Пушкина… А потом «упал под него» и стал лобызать руку…

Боже мой, сколько я на тебя лишних слов истратил. Но, может, хоть одно из них пробьётся к сердцу и образумит?

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,3 Проголосовало: 6 чел. 12345

Комментарии: 07.04.2011 10:52:26 - Валентин Иванович Колесов пишет:

Не сотвори себе кумира