Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6317 ( № 13 2011)

Хотя, конечно, логику тут искать не стоит. Выдающиеся люди часто совершают необъяснимые поступки, да и в жизни с ними приключаются чудесные истории. Привёз Макаревич из Африки экзотические маски, и вот что из этого вышло: «Маски… были недружелюбными – морды каких-то африканских духов, видимо, злых… Спустя некоторое время решил я новый дом освятить… Я съездил за батюшкой в Москву, мы приехали ко мне, попили чай с мёдом и вареньем, потом батюшка достал свои причиндалы, святую воду и приступил к делу. Он обошёл весь дом, читая молитву и окропляя стены святой водой. Маски батюшке сразу не понравились, я это почувствовал. Никаких вопросов насчёт них он мне не задавал, но когда я отворачивался, глядел на них недобро и брызгал на них водой даже с некоторым остервенением… На следующий день я случайно подошёл к маскам близко и увидел невероятное – все они были покрыты длинными и глубокими вертикальными трещинами… Я дождался вечера и, потрясённый, побежал к моему соседу Леониду Ярмольнику делиться чудом. Лёня видел маски целыми и согласился на чудо посмотреть. Мы вернулись ко мне, и тут чудеса продолжились – трещин не было. Не то чтобы они сжались и стали ýже – их не было и в помине: я даже принёс лупу… Лёня посмотрел на меня с сожалением, посоветовал не увлекаться спиртным, чаще бывать на свежем воздухе и ушёл».

В этом рассказе прежде всего любопытно отношение Макаревича к религии. Если не веришь в Бога, то к чему этот выпендрёж с батюшкой и освящением? А если веришь, то как смеешь предметы религиозного культа иронично-презрительно именовать «причиндалами»? От этого за версту несёт совком, столь нелюбимым нашим высокоморальным мужем. Относительно же мистической составляющей данной истории никаких вопросов не возникает. С загробным миром у Макаревича давние и прочные контакты. Он, например, пишет на тот свет письмо актёру Леониду Филатову, уверенный в том, что послание дойдёт до адресата. Физически ощущает присутствие рядом умерших людей и даже знает, о чём они думают: «Терпеть не могу похороны, особенно наши, российские – тяжёлый, весь пропитанный суевериями обряд. Хорошо, что перестали нанимать плакальщиц. Мы прощаемся не с человеком, а с его телом. А его там давно уже нет. А сам он – я это физически чувствую – находится в этот момент где-то совсем рядом с нами, смотрит на всё это дело и очень не одобряет наших страданий, ужасных речей и общего мрачного пафоса происходящего».

Хочется спросить: а в других странах на похоронах иначе? Там что, танцуют и веселятся? Не сомневаюсь, что где-нибудь на Папуа – Новой Гвинее так и поступают. И не исключено, что в следующей книге Макаревич опишет этот занимательный обряд, не забыв упрекнуть соотечественников в том, что они чрезмерно суеверны, мнительны и угрюмы.

Поразительно, но он действительно убеждён в масштабности собственной фигуры. Даже в тех местах, где он пытается писать об этом с иронией, вылезает его необъятное «Я», отчего становится неловко за автора: «Мы с «Оркестром Креольского Танго» собирались в Лондон – записывать новый альбом, и меня преследовала идея: записав его, тут же выпустить, сделать человечеству такой предновогодний подарок…» Неблагодарное человечество, как водится, не оценило широкий жест, нагнав на Макаревича тоску. Сумрачный гений совсем было разуверился в наших способностях: «А ведь мир меняется с каждым днём, и завтра может случиться так, что вообще никто не поймёт, о чём я».

Не позавидуешь ему. Тяжело жить с таким бременем. Сеешь разумное, доброе, вечное, а тебя, может быть, не поймут эти дикие русские. Одной жизни для такой миссии, видимо, недостаточно. И горько становится нашему благодетелю: «А хорошо бы, думал я, как какой-нибудь Дункан Мак’лауд, вообще жить вечно… Не получится».

Да уж, наверное, не получится. Но – простите за цинизм – оно и к лучшему. А иначе скольким поколениям россиян пришлось бы лицезреть на книжных прилавках всё новые и новые сочинения Макаревича, в которых он поучает-шпыняет нас, неразумных, и повествует о сомнительных чудесах, происходящих в его личной жизни?

Может быть, всё-таки прав был Леонид Ярмольник? Побольше свежего воздуха, поменьше алкоголя, а книжки – их есть кому писать.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 1,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Литература

Вид на Россию

КНИЖНЫЙ

РЯД

Ю. Покровский. РУССКОЕ: Сборник эссе. – Нижний Новгород: Дворянский альманах, 2010. – 400 с. – Тираж не указан.

Прожив в Москве на рубеже тысячелетий «нулевые» годы, я вернулась в родной Нижний Новгород с неким внутренним запросом. Очень захотелось опять пожить в России, привычка оказалась неискоренимой. В Москве на сей момент русского осталось мало, а мне стали очень интересны русские, ибо я сама такая. Интересно русское – мироощущение, миропонимание.

В ответ на мой запрос, посланный в пространство, получила я вдруг на редкость глубокий и развёрнутый ответ. Книгу, только что вышедшую. От автора, мне дотоле совершенно неизвестного. Книга так и называется: «Русское». Ей предпослано краткое предисловие, говорящее о прямой связи этого издания с возрождённым ныне социальным институтом российских дворянских собраний. Нижегородскому Дворянскому собранию и принадлежит издательская инициатива.

В книге Юрия Покровского «Русское» смысловая оптика, призма восприятия – сословная. И это не просто сборник исторических и культурологических эссе. Главы, взаимодополняя друг друга, складываются в своего рода публицистический роман, главный герой которого – дворянская культура и русское дворянство, ключевое слово – «русское». Неспешное, глубокое размышление и сердечное расследование – о русском человеке, русском стиле, бремени и безвластии, очагах, русском одиночестве, обольщении свободой, феномене цивилизационизма, об интеллигенции, не вполне русской вопреки принятой идиоме. Таковы главы книги, её смысловые акценты.

«Попытка волевого проникновения в сумрак веков» при полном понимании того, что основу жизни составляет «движение чувств многих тысяч людей, ныне являющихся для нас таинственными незнакомцами». Движение чувств как основа жизни – этот иррациональный ключ открывает очень многое. Иррациональное не противоречит глубокой мысли – наоборот. Юрий Покровский – экономист, преподаватель высшей школы – находит совершенно точные и современные средства, чтобы исследовать оксюморон «великая отсталая империя» и другие оксюмороны и феномены русской жизни. Мы видим, как под разными личинами на протяжении всего исторического времени, особенно XX века, появлялись и действовали силы, которые истребляли, унижали, нивелировали русскую человеческую природу, русский народ, его аристократию, его самосознание. И всё же русское – архисложное, многослойное, с его любовью к дальнему, а не ближнему, с его способностью – почти стремлением – к самопожертвованию – поразительным образом живо. И сама книга, которая скоро будет иметь продолжение, – тому свидетельство.