Леннор Ольштынский - Разгром фашизма. СССР и англо-американские союзники во Второй мировой войне

В этот период обострились противоречия между Эйзенхауэром и английским комитетом начальников штабов. Англичане настаивали на том, чтобы англо-американские войска продвинулись как можно дальше на восток, а затем можно было бы вести переговоры с русскими с позиций силы. Их поддержал Черчилль. Он направил 1 апреля Рузвельту телеграмму: «Я полагаю… что, если бы нам представилась возможность овладеть Берлином, это, конечно, следовало бы сделать» [299] История Второй мировой войны… — С. 254. . Черчилль считал, что Эйзенхауэр недооценивал военное и политическое значение Берлина. Рузвельт же поддержал Эйзенхауэра и в ответе Черчиллю сообщил: «Лейпциг находится недалеко от Берлина и вполне входит в пределы центрального направления общих усилий», подчеркнув, что решение Эйзенхауэра соответствует решениям, «принятым на Мальте» и, следовательно, утвержденным на Крымской конференции.

Но переписка Рузвельта со Сталиным по бернским переговорам тем временем принимала все более острый характер. Сталин 3 апреля писал Рузвельту: «Вы утверждаете, что никаких переговоров не было еще. Надо полагать, что Вас не информировали полностью. Что касается моих военных коллег, то они, на основании имеющихся у них данных, не сомневаются в том, что переговоры были и они закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на западном фронте маршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на восток англо-американские войска, а англо-американцы обещались за это облегчить для немцев условия перемирия.

…И вот получается, что в данную минуту немцы на западном фронте на деле прекратили войну против Англии и Америки. Вместе с тем немцы продолжают войну с Россией — союзницей Англии и США». Это по существу констатация факта измены союзническому долгу в ответ на помощь союзникам в январе 1945 г. Завершает свою резкую телеграмму Сталин замечанием: «…я лично и мои коллеги ни в коем случае не пошли бы на такой рискованный шаг, сознавая, что минутная выгода, какая бы она ни была, бледнеет перед принципиальной выгодой по сохранению и укреплению доверия между союзниками» [300] Переписка… Т. 2. — С. 219–220. . В этих словах содержится своего рода предупреждение о том, что такие действия создают угрозу соглашениям, достигнутым ранее с Советским Союзом.

Ответ Рузвельта пришел незамедлительно, 5 апреля. В нем президент выразил «удивление» полученным посланием и высказал свое «предположение» о том, что Сталин питает к нему лично «столь же высокое доверие к честности и надежности, какие он всегда питал к Сталину». Он утверждал далее, что быстрое продвижение войск Эйзенхауэра явилось результатом действий американской авиации. Еще раз подтвердив, что в Берне не было переговоров, Рузвельт высказал мнение, будто сведения о них исходят от германских источников. Завершалось послание выражением недоверия источникам информации у Сталина: «Откровенно говоря, я не могу не чувствовать крайнего негодования в отношении Ваших информаторов, кто бы они ни были, в связи с таким гнусным, неправильным описанием моих действий или действий моих доверенных подчиненных» [301] Там же. — С. 220–221. .

В тот же день, 5 апреля, Рузвельт получил послание Черчилля, в котором в отношении СССР он настаивал: «Я считаю делом величайшей важности — обе наши страны должны именно сейчас занять твердую и резкую позицию». Через два дня (7 апреля) президент получил от Сталина ответ на свое послание от 5 апреля — обстоятельное и документированное письмо, завершающее предыдущую переписку.

Сталин ответил по пунктам: «1. В моем послании речь идет не о честности и надежности… У меня речь идет о том, что в ходе переписки между нами обнаружилась разница во взглядах на то, что может позволить себе союзник в отношении другого союзника, и чего он не должен позволять себе… Я уже писал Вам и считаю не лишним повторить, что русские в аналогичном положении ни в коем случае не отказали бы американцам и англичанам в праве на участие в такой встрече. Я продолжаю считать русскую точку зрения единственно правильной, так как она исключает всякую возможность взаимных подозрений и не дает противнику возможности сеять среди нас недоверие.

2. Трудно согласиться, что отсутствие сопротивления со стороны немцев на западном фронте объясняется лишь тем, что они оказались разбитыми. У немцев имеется на восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с восточного фронта 15–20 дивизий… Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию… но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассель. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным.

3. Что касается моих информаторов, то, уверяю Вас, это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди многократно проверены нами на деле. Судите сами» [302] Переписка… Т. 2. — С. 222–223. . Далее Сталин сообщал, что генерал Маршалл на основании данных своей разведки предупреждал начальника Генштаба генерала армии Антонова о готовящихся немцами в марте серьезных контрударах, и ни один из них не подтвердился, а главный удар немцы нанесли в совершенно другом районе мощными силами. Наступление в районе оз. Балатон отражено, и маршалу Ф. И. Толбухину удалось избежать катастрофы благодаря тому, что наша разведка заблаговременно вскрыла замысел врага. Сталин прилагает к своему посланию письмо генерала армии Антонова на имя генерал-майора Дина по этому вопросу, в котором высказывается мнение, что его источники информации, возможно, имели целью дезинформировать как англо-американское, так и советское командование. Во всей переписке Сталин показал знание существа переговоров в Берне и надежность источника информации о них.

Получив такое письмо, Рузвельт не сразу ответил Сталину и, несомненно, занялся проверкой своей секретной службы. Черчилль вновь атакует президента — просит санкционировать резкую речь в палате общин против СССР. «Рузвельт 11 апреля набрасывает ему короткое ответное послание: „Я склонен преуменьшать общую проблему Советов, насколько это возможно, ибо такие проблемы в той или другой форме возникают каждый день. Большинство из них улаживается, как в случае со встречами в Берне. Однако мы должны быть твердыми, и до сих пор наш образ действий был правильным“. Последний документ (оригинал не найден) по международным вопросам, вышедший из-под пера президента…» [303] Яковлев Н. Н. Франклин Рузвельт: человек и политик. — С. 394. , — отмечает советский историк Н. Н. Яковлев.