Олег Платонов - Мифы и правда о погромах.

Сионистская печать того времени полна оскорблений в адрес христиан, православных русских людей.

Сионистская газета «Рассвет» прямо заявляет, что иудеи презирают христиан. Когда еврей унижается перед христианином, он делает это не потому, что считает христианина выше себя, а потому, что презирает его.

«Еврей прошлых поколений, — с полной откровенностью заявлено в газете «Рассвет», — унижался перед пурицом, внутренне считая его настолько ниже себя, что заискивание перед ним не может унизить настоящего человека. Он всегда считал пурица человеком низшей породы, с капризами которого он считался также, как с норовам капризного коня, а себя он считал членом избранного народа. Гордость, честь, общественные принципы и т. п. имеют свои пределы в лице того общества, той группы, которую человек признает равной себе. Оскорбление холопа не бесчестило рыцаря, и он с ним на дуэли не дрался; стыдливая римская матрона раздевалась в присутствии невольника. События последних годов не способствовали увеличению в сердце еврея чувства уважения к русскому обществу, Они нам показали, насколько мы (евреи. — О.П. ) нравственно и культурно выше тех, которые распоряжаются нашей судьбою. Они нам показали, что, несмотря на литературу, университеты и прочие атрибуты европейской культуры, русское общество глубоко некультурно, лишено воли и общественного инстинкта. Еврейский юноша вырабатывает в себе помимо своей воли определенное отношение к тому обществу, с которым приходится сталкиваться. Он даже не испытывает ненависти к своим притеснителям. Он привыкает смотреть на них как на одушевленные предметы, в отношениях с которыми вовсе не применимы правила, выработанные человеческим общежитием. Для того чтобы судить о принципности и нравственной устойчивости англичанина, нужно его видеть в Лондоне или Манчестере, а не судить о нем по его отношению к туземцу Индии или египетскому феллаху. Тот молодой человек, который подкатает русского чиновника и способствует порче государственной машины, потому что он на своей гику ре научился не уважать русских законов, у себя дома весьма дисциплинирован и подчиняется правилам того общества, к которому он принадлежит» .

Относясь к православным русским людям как к нефам или американским индейцам, иудеи считали себя вправе поступать с ними как с дикарями, «людьми второго сорта». Конечно, такой изуверский и по-настоящему дикий, первобытный образ мыслей иудеев не мог снискать к ним любви ни в России, ни в других государствах мира.

Чтобы подвигнуть евреев на переселение в Палестину, требовался внешний фактор, провокация, которая бы сдвинула их с места.

Таким внешним фактором стали еврейские погромы, специально спровоцированные сионистскими организациями для того, чтобы запугать евреев и заставить их переселиться в Палестину.

Совсем иной характер конфликты русских людей с иудеями приобрели в начале XX века. Вместо стихийных столкновений на экономической и религиозной почве в ряде крупных городов России (Кишиневе, Гомеле, Ченстохове) возникают конфликты чисто политические, хорошо организованные еврейской стороной. Сионистские организаторы подталкивают евреев на «крайне враждебные и вызывающие отношения к христианам». Например, в Гомеле сионисты и связанные с ними бундовцы организовали «отряды самообороны» якобы против погромов, а на самом деле для убийств русских людей. Вооруженные револьверами еврейские громилы, насчитывавшие около 200 человек, [52] Pogroms: anti-jewish violence in modern Russian history. Cambridge University Press, 1992. P. 208. занимались провокациями против христиан, что показали события в Гомеле осенью 1903 года. Как отмечал свидетель этих событий, русский общественный деятель П. Крушеван, «ожесточение евреев (управляемых сионистами. — О.П. ) против русских до того велико, что еврейская масса, не отдавая себе отчета, не задумываясь над всем, чем рискует, дает волю чувству стихийной ненависти, накипевшей веками» . [53] Знамя, 10 сентября 1903.

Еврейские беспорядки, отмечал Крушеван, являлись те обычным нарушением государственного порядка, а прямо-таки войной против русского народа. Последнее особенно ярко подтвержается и тем, что среди иудеев началось всеобщее вооружение…

О том, что такое положение представляет опасность в государственном отношении, что оно ни в коем случае терпимо быть не может, распространяться нечего, особенно если принять во внимание, что Ченстохов, Кишинев или Гомель не исключение, что есть сотни и таких же, и более крупных городов в черте еврейской оседлости, где обезумевшие евреи или пытались вызвать, или собираются вызвать государственный беспорядок…

И потому раз имеются все данные, подтверждающие, что эти столкновения не случайны, что, кроме того, евреи систематически вооружаются, что движение их является организованным восстанием и против правительства, и против России, к ним, пока они именуются русскими подданными, надо относиться не только как к политическим преступникам, но и как к изменникам, применяя закон по военному времени» . [54] Знамя, 10 сентября 1903.

Приведу несколько газетных сообщений за сентябрь 1903 года:

«Последние три года еврейские агитаторы излюбили Бессарабию, и в особенности Кишинев, и своими подпольными прокламациями усиленно подготовляли трудящийся мирный, отчасти ленивый народ к неповиновению властям, к забастовкам — одним словом, к дебошу и убийству. Еврейские вожаки рассчитывали, что на Пасху должно было произойти то, чего они желали. Когда же дело дошло до осуществления, евреи увидели, что простой народ понял, куда они его ведут. На первый день Пасхи православную женщину с ребенком на руках еврей столкнул с качели, женщина и ребенок упали и закричали. И вот люди, подготовленные евреями, тогда же немного проучили нахала еврея. Мальчишки начали бить стекла в еврейских домах, а «интеллигентные», именующие себя «социал-демократами» жидки стали бить стекла в домах христианских, надеясь вызвать общий разгром и общую смуту. Заметив, однако, что христиане не идут за ними и не разбивают стекла в домах христианских и даже стали из-за этого драться с евреями, последние струсили и попрятались в свои дома, а в окнах выставили откуда-то добытые иконы. Тем бы дело и кончилось, если бы евреи за ночь не надумали «проучить изменников» и «наказать» их. На второй день Пасхи с раннего утра все евреи высыпали на улицы и площади города, предварительно вооружившись револьверами, кольями, ломами, ножами и серной кислотой, и стали массами нападать на небольшие группы христиан, шедших к ранней обедне.

Это и было началом, послужившим толчком для трагедии. Евреи стреляли в русских, евреи били кольями по чему попало, наносили раны ножами и обливали лица серной кислотой — и все это проделывали над мирными и невооруженными обывателями Кишинева. Около Георгиевской церкви они до полусмерти побили старика Берегова, на Винной площади поймали подростка, и если бы не городовой и сторож, укрывший его в сторожку, то мальчугана убили бы. Там же евреи пробили рамы и двери в магазинах Плешанова, Гриценко и других христианских лавках и домах. Так продолжалось буйство евреев по всему городу. Если бы не полиция и войска, вовремя поспевшие, то евреи убили бы сотни христиан и тысячи искалечили бы. Но все же результат еврейских нападений не обошелся без человеческих жертв. Были убиты 2 христианина и свыше ста ранены. К 2 часам дня в земской больнице было 2 трупа и 59 тяжело раненных христиан и ни одного еврея, а 2 трупа христиан доставлены прямо на кладбище, один с распоротым животом и выброшенными внутренностями. Многие менее тяжело раненные христиане поразбежались по своим домам и рассказали о зверствах евреев. Молва как молния облетела город. Народ заволновался, и только тогда началась расправа с евреями за убитых и искалеченных христиан. В каких-нибудь 2–3 часа озлобленные люди убили 38 евреев и разгромили по всему городу сотни лавочек и жилищ. Били и ломали все, что попадалось под руку. Громилы шли партиями в 5–6 человек во всех частях города, так что полиции и войскам не было ни возможности, ни времени прекратить беспорядки, тем более что все произошло стихийно, неожиданно. Сдержать людей, рассыпавшихся группами по всему городу, было невозможно. Слава Богу, что войска не стреляли, да и стрелять было не в кого. Громилы работали по всему городу небольшими группами, но зато вся та улица, где происходил «погром», буквально была запружена людьми, стоявшими сплошной стеной, не двигаясь с места. Евреи разбежались: многие бежали и уезжали за город. К вечеру все стихло, полиция и войска за это время успели наполнить все участки, тюрьму и казарму одними христианами. Ни один еврей не был арестован даже за убийство, Из христиан никто не сопротивлялся, все послушно шли в тюрьму и в участки; на их лицах отражались покорность и недоумение» ( «Знамя» ).