Николай Непомнящий - Военные загадки Третьего рейха

Прежде Гиммлер подумывал о том, чтобы, перелетев в Берлин, присоединиться к Гитлеру в его бункере. Хотя Шелленберг полагал, что ему удалось отговорить рейхсфюрера от этого шага, все же 25 апреля Шелленберг выспрашивал меня, какова с астрологической точки зрения возможность того, что Гиммлер постарается осуществить именно этот план. Его первая попытка оказалась неудачной — добравшись до Науэна, он был вынужден вернуться в Плен или Фленсбург.

Еще 15 апреля в Гарцвальде Шелленберг интересовался моим мнением — должен ли Гиммлер присутствовать на дне рождения Гитлера — и убеждал меня использовать свое влияние на Брандта в надежде, что последний сумеет отговорить Гиммлера от этой поездки; мы оба понимали, что встречи Гиммлера с Гитлером во что бы то ни стало следует избежать, ибо всерьез опасались, что в Гиммлере вновь взыграет чувство преданности фюреру. Однако на следующий день Брандт вернулся в Гарцвальд с известием, что Гиммлер все же будет присутствовать на дне рождения Гитлера. С тех пор Гиммлер и Брандт общались только по телефону. Так продолжалось до 27 апреля.

В какой-то момент нашего разговора Гиммлер попросил меня прояснить некоторые личные вопросы его гороскопа. Речь шла в основном о семье, детях, о его любовнице, Лизеле Поттхас. Затем он заговорил о нашей «дружбе», сказал, что Шелленберг, Керстен, он и я должны держаться вместе. После этого он встал, намереваясь нас отпустить. Мы уже уходили, когда он спросил, будет ли ночью налет. Шелленберг, изучивший мой желтый лист ежедневных планетарных аспектов, сказал, что налета не будет. Никаких опасностей на это время не предвиделось.

Для Шелленберга исход этой встречи был весьма удовлетворительным. Он предстал перед Гиммлером с чувством некоторой вины, поскольку на свой страх и риск пробивал и подталкивал переговоры со шведами, лишь бы поскорее покончить с войной. Теперь он собирался отправиться в Швецию уже с ведома Гиммлера.

Рейхсфюрер покинул комнату, а Шелленберга известили, что его верительные грамоты будут готовы через час. Мы вернулись в «Данцигер хофотель». Наши предложения о прекращении военных действий в Норвегии и Дании были приняты. Шелленберг воспрянул духом, этот разговор его приободрил. Что касается Гиммлера, то он с нетерпением ожидал известия о смерти фюрера, но об этом пока сообщений не поступало.

Я сказал Шелленбергу, что хочу немедленно вернуться в Гамбург. Ожидая машину в одном из номеров, я слышал, как за дверью переговаривались офицеры СС. Одного из них, адъютанта Фельшлейна, я знал. В Вессельбурене Фельшлейн присоединился к офицерам из Отдела VI, попросив пристроить его в Любеке. Многие тянулись к Шелленбергу. Знали, что у генерала за рубежом солидные связи. Когда Фельшлейн спросил Гиммлера, что ему делать в будущем, тот посоветовал отсидеться в подполье, пока не настанет время действовать. Фельшлейн и Киррмайер были единственными людьми из окружения Гиммлера, с кем он был на «ты»; они были «братья по крови». Между тем подъехала машина, и я велел шоферу везти меня в Гамбург, не автобаном, а по Любекскому шоссе. Это была моя последняя поездка в эсэсовском автомобиле, и на этот раз я сам отдавал приказы.

По дороге раздумывал о разговоре с Гиммлером. Этот человек все еще уповал на то, что генерал Шернер сумеет достаточно долго сдерживать натиск союзных войск. Последний проблеск надежды в совершенно безнадежной ситуации. Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС, любивший в кругу подчиненных разглагольствовать об отваге древних тевтонцев; пугало для узников концлагерей, палач евреев и всех неблагонадежных, теперь, словно перепуганный крот, стремился уползти на юг, вгоры, под защиту армий генерала Шернера. Посредственный чиновник, измученный сомнениями, он, как и его младшие чины, остался верен своему знамени и своей клятве. Другим его достоинством была бережливость. Когда дело касалось денег, в его гроссбухе все было расписано до последнего пфеннига. И теперь, на закате гитлеровского рейха, он превратился в чужака в этой враждебном ему мире, как и его фюрер, ожидавший конца в бункере рейхсканцелярии в Берлине. Лишь когда все было потеряно, когда можно было не бояться мести Гитлера, тогда он отрекся от своей клятвы верности. Гиммлер, как и Гитлер, избежал земного суда, совершив самоубийство после ареста англичанами летом 1945 года. Завершилась битва между зодиаком и свастикой. Национал-социализм был повержен. Астрология в Германии, наверстывая упущенные годы, здравствует поныне.

Конец августа 1939 года. Генрих Харрер поднялся на Нанга-Парбат, одну из самых высоких вершин Гималаев, в качестве члена экспедиции, проводившейся под покровительством рейха. Экспедиции удалось открыть новый путь наверх, и в Карачи участников ждало судно, которое должно было отвезти их в Германию. Оставались считанные дни до начала Второй мировой войны, и напряжение чувствовалось повсюду.29 августа экспедиция привлекла внимание одной из частей английской колониальной армии…

1 сентября 1939 года немецкие войска перешли границу с Польшей и Англия объявила войну третьему рейху. «Через пять минут после объявления войны двадцать пять солдат-индусов, вооруженные до зубов, ворвались в комнату, где мы находились, и увели нас с собой», — сообщает сам Харрер. С этого момента начались его подлинные «восточные приключения», которые продолжались до самой оккупации Тибета китайскими коммунистами.

Одной из групп, которые влились в нацистское движение, была «Вандерфогель», или «птицы-скитальцы». Речь идет о молодежном движении, которое призывало возвратиться в лоно природы и жизни вдали от городской суеты. Многие из «птиц» были альпинистами и скалолазами.

В середине 1930-х годов «вандерфогели» верили, что их идеи превосходства, силы и дисциплины совпадают с идеалами нацистов, и поэтому охотно вступали в партию.

История австро-немецкого альпинизма с 1939 по 1945 год совпадала с путем нацизма. В третьем рейхе субсидировали экспедиции, лучших альпинистов эпохи принимали в СС, а в «Орденсбурге» (школа СС) техника скалолазания считалась такой же обязательной для изучения, как военная тактика, германская мифология и руны.

Генрих Харрер, преисполненный духа «вандерфогелей», посвятил восхождениям на горные вершины 18 лет. Он считался спортсменом высшего уровня и за это получил право вступить в СС.

В 1938 году, когда он уже был членом СС, Харрер и трое других альпинистов из той же группы впервые взобрались на вершину Эйгер в Швейцарии по ее северному склону. Это было признано настоящим подвигом.

В течение всех трех дней, что длилось восхождение, Гитлер следил за сообщениями о продвижении экспедиции, и, когда она успешно завершилась, пожелал познакомиться с ее участниками. Хроника повествует, что фюрер встретил их очень взволнованным вопросом: «Товарищи, а что вы сделали?». Харрер отвечал: «Мы поднялись на вершину Эйгер ради нашего фюрера». В 1942 году группа альпинистов СС поднялась на Эльбрус — на Кавказе — чтобы установить на вершине нацистское знамя со свастикой. Значение этой акции станет понятно, если вспомнить, что древние персидские ученые считали Эльбрус священной горой арийской космогонии.