Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6324 ( № 20 2011)

Балы считались совершенно необходимыми для достижения положения в свете:

Евгений Онегин

Легко мазурку танцовал,

И кланялся непринужденно;

Чего ж вам больше? Свет решил,

Что он умён и очень мил.

(ПСС, VI, гл. I, IV)

Обучение танцам начиналось очень рано, с пяти-шести лет, и неукоснительно продолжалось в течение примерно десяти лет. Обыкновением было устраивать балы для детей, где они могли показать, чему научились, и получить первые опыты поведения в обществе. Балы эти часто устраивались известными танцмейстерами, снимавшими большие залы. На детские балы приглашались родители и их знакомые, и дети могли потанцевать с «настоящими» партнёрами и потренироваться в знании бального этикета и умении поддержать разговор.

Старшая сестра Пушкина Ольга вспоминала, что брата возили на уроки танцев в дома родственников и великосветских знакомых Трубецких, Сушковых, Бутурлиных, а также на балы самого известного московского танцмейстера Петра Йогеля.

«У Йогеля на бале»

Пётр Андреевич Йогель (1768–1855) прибыл в Россию из Франции, откуда его в начале XIX в. пригласил Г.И. Бибиков, генерал-майор, меломан и владелец богатой подмосковной усадьбы Гребнёво, успешно доведённой в последнее время до полуразрушенного состояния. Йогель устроил в бибиковской усадьбе балет и остался жить в Москве, купив дом в приходе церкви Иоанна Богослова в Бронной (на месте современного дома № 7 по Богословскому переулку). Он открыл школу танцевания и приобрёл необыкновенную популярность в Москве. Балетмейстер императорских театров Адам Глушковский так отзывается о нём: «К достойным особенного внимания старинным учителям бальных танцев в Москве принадлежит Йогель, который в своей молодости получил отличное воспитание: он изучил русский, французский языки и музыку как нельзя лучше, о бальных танцах нечего и говорить; кто в Москве не знает об его таланте? Сквозь его руки прошли три поколения! С искусством Йогель соединяет неоценимые достоинства общежития. Он находчив, остёр, всегда весел и любезен. Бывши во всех аристократических домах учителем, он везде умеет держать себя, как придворный века Людовика XIV, при котором вежливость была доведена до высшей степени. Йогель не был театральным танцовщиком, но как аматёр изучил бальные танцы до возможного совершенства. Как живописцы разделяются на несколько родов, – на портретных, пейзажных, перспективных и проч., – так можно разделить и танцы на различные роды; Йогеля можно отнести к отличным танцмейстерам».

Йогель обязательно приглашал на детские балы своих бывших учеников, которые с охотой бывали там и танцевали с молодыми воспитанниками – девочками и мальчиками 10–14 лет. В 1826 году Наталье Гончаровой было 14 лет – она родилась 27 августа 1812 года – и вполне могла быть на одном из таких балов. Её знакомая Надежда Еропкина подчёркивала, что она стала появляться на балах очень рано: «Я хорошо знала Наташу Гончарову, но более дружна была она с сестрой моей Дарьей Михайловной. Натали ещё девочкой-подростком отличалась редкой красотой. Вывозить её стали очень рано, и она всегда окружена была роем поклонников и воздыхателей».

Вот почему Пушкин написал в письме, что на неё он обратил внимание тогда, когда «красоту её едва начинали замечать в свете», и почему можно положительно утверждать, что Е.А. Долгорукая была права и что впервые он увидел свою будущую невесту в 1826 году.

Пушкин, возвращённый Николаем в 1826 г. из ссылки, очутившись в оживлённой Москве, куда съехалось дворянство на коронационные торжества, окунулся в развлечения света: балы, концерты, салоны, вечера, спектакли сменяли друг друга. Как писал Вяземский, «знакомые и незнакомые зазывали нас и в Немецкую слободу, и в Замоскворечье. Наш триумвират [он, Пушкин и Григорий Римский-Корсаков] в отношении к балам отслуживал службу свою наподобие бригадиров и кавалеров св. Анны, непременных почётных гостей…»

«Из внимания к детям»

Конечно же, в то время устраивались и детские балы.

На таком балу Пушкин, который находился в Москве с 8 сентября 1826 г. по 12 мая 1827 г. (с перерывом от 1 ноября до 19 декабря 1827 г.), и мог впервые увидеть Наташу Гончарову. В это время до Великого поста и после него в Москве состоялось несколько десятков балов в самых разных местах – так, Йогель снимал залы в Российском благородном собрании, университетском пансионе, в просторных домах вельмож и богатых владельцев. Вот отчёт об одном из них в 1827 году: «О бале у г-на Йогеля, 23 Апреля. Нестор наших танцмейстеров дал бывшим и настоящим ученицам и ученикам своим блестящий бал в доме М.С. Татищевой, на Моховой. Почти все танцующие в обществах дамы и кавалеры были на бале своего учителя, который угощал их весьма усердно. Танцовали в двух залах – и танцовали всё, от польского до попурри. Услужливый хозяин с юными танцовщицами был танцмейстером: управлял танцами их и, следовательно, забаву обращал им в пользу. Гостей было до 300; разъехались в 2 часа за полночь: для танцмейстерского бала слишком поздно. Надлежало бы на этот раз из внимания к детям отступить немного от светского правила – съезжаться в полночь; но не отступили».

Современные биографы утверждают, что Пушкин увидел Гончарову в конце 1828 – начале 1829 года. Он приехал в Москву 6 декабря 1828 года и покинул её 5 или 7 января следующего года. Но сведений о том, что в это время Йогель устраивал балы, нет; тем более что из-за смерти императрицы Марии Фёдоровны был объявлен траур (она скончалась 24 октября 1828 года, и траур объявили сроком на целый год; однако он был строгим только при дворе, а частные балы давались спустя уже три месяца). Единственное упоминание о детском бале Йогеля содержалось в письме А. Булгакова брату от 21 февраля 1829 года: «вчера… поехал на всемирный бал, который Иогель даёт всякий год для своих учениц. Он столько трудился около нашего кадриля и такие сделал, можно сказать, чудеса, что не мог я ему отказать повезти хотя Катеньку… [его старшая дочь]».

Но посетила ли Наталья Гончарова этот бал, неизвестно, а Пушкин и не мог быть там, так как он уехал из Москвы в начале января этого года. Биографы просто проецировали это известие на более раннее время, считая, что раз уж Йогель устраивал бал в феврале 1829 года, то он обязательно делал то же самое и в конце декабря 1828 – начале январе 1829 года.

Биографы также утверждают, что бал Йогеля, на котором поэт увидел Наталью, происходил в доме Кологривовых на Тверском бульваре. Откуда же им стало это известно? Да ниоткуда! Это просто предположение, которое от частого повторения приобрело силу факта.

В современных описаниях обязательно останавливаются на рассказе о хозяевах бала, Коло­гривовых. Биографы живописуют известную тогда в светской Москве чету – полковника Петра Александровича и его супругу Прасковью Фёдоровну, нимало не смущаясь тем, что рассказывают не о тех Кологривовых. В 1828–1829 гг., к которым и относятся биографические повествования, Кологривовы владели на Тверском бульваре классическим особняком, который стоял на месте современного здания-урода (№ 22). Особняк принадлежал Екатерине Александровне, урождённой Челищевой, вдове генерала от кавалерии Андрея Семёновича Кологривова, видного военного деятеля, отличившегося в битвах при Аустерлице и Фридланде. В 1812 г. он формировал кавалерийские резервы, и его деятельность была описана Грибоедовым, который служил у Кологривова адъютантом. А.С. Кологривов скончался в 1825 году, и дом его на Тверском бульваре, построенный им в 1823 г., стал принадлежать вдове, которая в 1838 году продала его в казну для квартиры и канцелярии обер-полицмейстера. Так что никакого отношения Кологривовы пушкиноведов к этому дому не имеют.