Сергей Кремлёв - Если бы Гитлер не напал на СССР…

У генералитета такой крутой поворот, в том числе — чисто военный, вызвал чувства противоречивые. Как профессионалы, штабники Браухич, Гальдер, Кейтель, Йодль, Варлимонт и строевые фельдмаршалы и генералы понимали всю опасность затеи с «Барбароссой». Но фюрер убедил их, что иного выхода, кроме как быстрый и скорый удар по России, у рейха нет. И они настраивали себя; свои штабы и войска, натягивали свои нервы и нервы подчинённых до того сверх напряженного состояния, которое подобно состоянию туго натянутой тетивы лука, изготовленного к бою.

Натянуть туже — тетива лопнет.

Держать тетиву долго в натянутом состоянии — она ослабнет.

И вот сейчас фюрер все в один момент изменил — тетиву надо было осторожно и аккуратно спустить… Приходилось менять все планы, все расчёты, все документы и, что ещё сложнее, — производить реальные действия, прямо противоположные тем, которые предпринимались последние месяцы.

Так что генералы, свалив с себя груз «Барбароссы», с одной стороны, вздохнули с облегчением. Но с другой — не могли не чувствовать опустошенности. Нечто подобное уже было с операцией «Морской лев», когда на подготовку вторжения в Британию тоже истратили немало чернил, горючего и нервов, а потом был сыгран «отбой», но…

Но тут и ставки были выше, и усилий было затрачено больше. Гитлер прекрасно понимал это и 29 апреля собрал всех командующих родами войск, чтобы разъяснить новую ситуацию…

— Господа! — начал он. — Как вы сами понимаете, все меняется кардинально… Однако иногда мудрость заключается не в действии, а в воздержании от действия… Русские в прошлом году, в момент наших триумфов на Западе, смогли заполучить без войны жирные куски, но, кроме Северной Буковины и Литвы, это было оговорено взаимно. Тем не менее Молотов в Берлине выдвинул неприемлемые для рейха условия — Сталин не был склонен учитывать наши интересы в Финляндии, в Болгарии, вообще на Балканах… И его поведение позволяло подозревать его или в сговоре с бриттами, или — в тайном намерении содействовать ослаблению «оси». Я имел все основания предполагать, что он хочет сохранить свободу рук для любой политики в будущем…

Гитлер умел убеждать аудиторию, а сейчас, после встреч со Сталиным, он обрел новые резервы логичности. Последовательность и спокойствие Сталина уже начали воздействовать на него, и фельдмаршалы, генералы и адмиралы, слушая его, улавливали в речах фюрера новые тона — непривычные, но привлекательные…

Фюрер говорил:

— В то же время я не имел полной информации о внутреннем положении коммунистической России, и это обусловило мое решение вторгнуться в Россию весной или в начале лета этого года… Вы, господа, много сделали для того, чтобы такой поход — если бы он состоялся — стал успешным. Однако его необходимость диктовалась прежде всего не военными или экономическими соображениями, а соображениями политики. Я не раз подчёркивал это перед вами в последние месяцы…

Гитлер умолк, всматриваясь в напряженно слушающих генералов. Порой он замечал на своих совещаниях даже дремлющих, но сейчас все взоры были устремлены на него, и он, блистая синими глазами, ловил в ответ блеск внимательных глаз.

— Господа! — продолжал он. — Народы рождаются и становятся зрелыми… Человек может ошибаться, но вождь не имеет на это права! Ошибка вождя — смерть идеи. А народ без идеи обречён на вырождение и смерть… Идеи национал-социализма привлекательны, но в коммунизме для простого человека есть тоже немало привлекательного… И в тридцатые годы еврейско-большевистские правители из Москвы руками Коминтерна неуклонно пытались распространить свое влияние на нас и другие европейские страны…

В зале началось шевеление, но оно тут же прекратилось, потому что фюрер пояснил:

— Однако с тех пор, как сейчас мне становится ясным, в России произошли большие изменения — еврейское влияние было в корне подорвано. Отставка еврея Литвинова стала важной вехой в эволюции России к собственной национальной идее… Русские отказались от амбиций «мирового пожара». Ключевым моментом для меня оказалось их поведение по отношению к югославам. Офицеры Симовича приезжали в Москву, но уехали оттуда с пустыми руками…

Фюрер умолк, усмехнулся и сказал:

— А я привёз из Москвы присоединение России к Тройственному союзу, который уже можно именовать Четвёрным… Если мы вспомним историю, господа, то увидим, что поражение Наполеона стало результатом того, что он не смог удержать Россию Александра в режиме континентальной блокады Англии. Однако Сталин — не колеблющийся русский царь. И сегодня у нас есть основания считать свой восточный тыл обеспеченным. Завтра русские могут войти в общий строй уже как прямые наши камрады по общей борьбе против англосаксов…

По залу прокатился разноречивый гул, но фюрер рукой остановил его и сообщил:

— Русские уже начали для нас отгрузку пятисот танков, которые мы в основном передадим дуче и Роммелю. Кроме того, отказ от «Барбароссы» освобождает такие резервы для активизации Африканской кампании, что мы можем теперь действовать там без спешки, наращивая наши удары последовательно, по этапам.

Генералы оживлялись все более — они уже прикидывали в уме новые задачи, новые цели и новые варианты. И думать тут действительно было о чем… В один день силы из-под Варшавы под Тобрук не перебросишь, но главное теперь заключалось в том, что они были — эти новые и огромные силы! А фюрер и ещё подлил масла в мозговые «подшипники» генералов:

— Господа! В дополнение к ударам нашего Роммеля с запада, мы вместе с русскими постараемся обеспечить бриттам проблемы и со стороны Востока… Нам предстоит большая новая работа, камраден!

ФЮРЕРУ, впрочем, предстояло объяснение ещё и с дуче. И почти сразу же по возвращении в Берлин Риббентроп отправился в Рим. Встреча его с Муссолини и Чиано прошла, однако, мирно. Особых эмоций по поводу неожиданного нового шага фюрера дуче не проявил и сразу заявил:

— В единый фронт Европы против Англии не входили Испания и Россия… Поэтому, с моей точки зрения, выгодно, если с Россией будет проводиться политика сотрудничества. Сейчас, как я понимаю, господин Риббентроп, вы используете именно эту возможность?

— Именно так… У нас сейчас с Россией имеются хорошие договоры…

— У нас, господин Риббентроп, между прочим — тоже…

Риббентроп вздохнул свободнее — самолюбивый и обидчивый дуче не считал, похоже, что его обошли и тут. Когда же дуче узнал о возможности получить танки, то обрадовался, как ребёнок:

— Сталин передаёт мне пятьсот танков?!! Целых пятьсот? Ты слышишь, Галеаццо?.. Сталин!!!