Михаил Болтунов - ЗГВ: горькая дорога домой

Но Калашникова под рукой не оказалось. И тогда подполковник сказал в одном из высоких кабинетов:

— Сейчас я обзвоню все ваши газеты, радио и телевидение. А потом вывожу машину с лекарствами и продуктами на центральную площадь и поджигаю…

Верно — найдутся люди, которые рассудят, что офицер действовал уж слишком радикальными методами, следовало пойти в прокуратуру, в местное управление МБ, в конце концов, записаться на прием к главе администрации. Это было бы гуманно и демократично.

Мачанский не верил в подобную демократию. Он видел, в креслах государственных чиновников сидели бандиты, как бы они себя не называли.

Угроза офицера возымела действие. Но и люди в погонах не «железные дровосеки», без сердца и чувств. Всему есть предел…

Если на долгом пути от шумной столицы до дальнего сибирского Бердска за святую помощь немощным старикам постоянно требуют взятки, что-то не ладно в нашем Отечестве. Кто пытается утверждать обратное — либо глупец, либо враг своему народу.

Впрочем, этим сегодня вряд ли кого удивишь в матушке России…

…Вторые сутки с группой российских журналистов сидели мы в авиационном гарнизоне в Демине. Шли вертолетом из Мукрана на дозаправку, да в дороге застала гроза. «Метео» не давала «добро» на вылет.

Подождав еще несколько часов у моря погоды, решили добираться на автомобилях.

До Фюрстенберга нас подбросили пилоты, а там за помощью пошли в штаб армии.

Командарм, несмотря на воскресный день, работал. Он сидел за большим, резного дуба столом, нервно курил. Поздоровался, пригласил сесть и опять запалил сигарету.

Пауза затягивалась. Генерал-лейтенант молчал. Судя по всему, мыслями он был где-то далеко от этих мест.

— Мне некуда выводить армию, — произнес командарм и медленно снял очки в золоченой оправе. Темные полукружья бессонницы у глаз выдали в нем смертельно уставшего человека.

Видимо, эта боль не отпускала его долгие месяцы. И теперь он не мог не поделиться ею.

— Там через два месяца морозы по двадцать… Степь… А на стройке и колышка не вбито.

За окном млела тихая германская осень. Не хотелось верить в лютые морозы, в солдатские палатки, насквозь продуваемые степными ветрами. Мы слышали про это не раз, не два. Устали слышать. Каково же тогда ему, командиру?

' — У меня жена капитана была. С малышом на руках. И он, и она детдомовцы, сироты. Кто-то хоть к папе-маме поедет, а ей куда? Ни души родной на всем свете.

Командарм обвел нас тяжелым взглядом.

— Куда ж ей теперь? В степь, в палатку, с мужниной батареей?..

— Эх, кабы моя воля… — застонал генерал. — Я Горбачева и Шеварднадзе заковал бы в железную клетку и провез по тем местам, куда мы выходим…

…Прошедшей ночью, приняв рюмочку смирновской, размягченные и благостные, мы много спорили о демократии. И вдруг, на тебе, оковы, железная клетка. Средневековье какое-то…

А капитанская жена, сирота, детдомовка с малышом в батарейной палатке на снегу. Что это? Каменный век? Нет — преступление века.

Свершившим это преступление против собственной армии — офицеров, прапорщиков, их жен и детей, нет прощения. Знаю, за свои деяния они ответят перед Богом. Но, увы, божьего суда эти люди не боятся, потому приспело время судить их мирским судом. Их адвокатов и защитников (таких найдется не много, но все-таки) приглашаю проследовать маршрутом командарма — по тем местам, куда выходила Западная группа войск.

А теперь о том, как свершилось преступление века? Пусть эта глава станет обвинительным актом Горбачеву, Шеварднадзе и их приспешникам.

О программе строительства жилья для выводимых из Германии войск говорилось много, однако напомню лишь две цифры: 7,8 миллиардов и 550 миллионов марок. Первая цифра — столько немецкое правительство выделило на обустройство советских войск по Соглашению, подписанному 9 октября 1990 года, вторая — дополнительная сумма за ускорение вывода ЗГВ на четыре месяца.

В чем соль этой проблемы?

На первый взгляд все просто и ясно. Оставляя благоустроенное жилье в Германии, мы должны получить квартиры взамен. Где? В местах новой дислокации — в Советском Союзе, а впоследствии в суверенных государствах — в России, Украине, Беларуси. И получить их не через год, два после вывода, а к моменту выгрузки из эшелонов.

Так, собственно, и планировалось, и преподносилось миру. Но совсем иначе вышло наделе.

А вот как вышло? Об этом никто из официальных лиц государства до сих пор не признался и не нашел мужества сказать: жилищная программа «7,8 млрд. + 550 млн. ДМ» потерпела полный крах.

Знаю, какую бурю негодования вызову я у специалистов-строителей, как зарубежных, так и своих, российских. Каждый из них, с цифрами и документами в руках готов будет доказывать и перечислять количество введенных в строй городков, сданных домов, заселившихся новоселов.

Трудно сказать, сколь впечатляющими окажутся эти цифры к моменту выхода книги, но уверен — будут и сданные дома, и заселенные квартиры. Даже когда полностью закончатся строительные работы, я не устану утверждать — жилищная программа для выводимых войск закончилась полным провалом.

Как мне кажется, такое парадоксальное утверждение требует подробных объяснений. Попытаюсь объяснить. Вернемся в уже не близкий, но такой горький и бесплодный для нас 1990 год. Вновь на сцене те же, порядком надоевшие лица — Горбачев, Шеварднадзе, их советники, помощники, прочее окружение.

Громогласно объявлено об очередной советской мирной инициативе — выводе войск из Германии. «Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается» — гласит народная мудрость. Но «главному сказочнику Советского Союза» и море по колено. Он словно не замечает айсберги проблем, вырастающие за спиной.

Однако самый гигантский айсберг нельзя не заметить. Не убрав его с пути, невозможно начинать вывод. К счастью, это поняли оба лидера — и федеральный канцлер ФРГ Г. Коль, и Президент Советского Союза М. Горбачев.

Помните, на переговорах в Москве, в июле 1990 года, когда Горбачев называет срок вывода ЗГВ «3–4 года», Коль беспокоится «куда будут выведены войска», «как изменится экономическая ситуация», и каким образом она станет воздействовать на эти выведенные части, и тут же заявляет: «Мы могли бы оказать помощь… Помощь по переподготовке военнослужащих гражданским специальностям».

Горбачев добавляет: «Плюс квартиры…» Коль соглашается.

Переговоры заканчиваются на оптимистической ноте. Михаил Сергеевич говорит Колю о том, что мы начали эту работу в Москве, а продолжим ее на Кавказе. «На чистом, горном воздухе многое видится еще яснее»…

Казалось бы, оснований для беспокойства нет. Но судя по всему, «чистый, горный воздух» сыграл с Горбачевым злую шутку.