Александр Шубин - СССР в апогее: как мы жили

Советский экономист Владимир Шубкин подтверждает отмеченную Корнаи тенденцию, но оценивает ее скромнее:

«…дальновидный руководитель, не ждущий милостей от природы, знает, что запас карман не тянет. Он стремится накопить как можно больше сырья, топлива, материалов, оборудования. Это его капитал, который он всегда может пустить в дело или, несмотря на запреты, обменять на нужный ему ресурс или услугу» [7] Шубкин В. Бюрократия. Точка зрения социолога // Уроки горькие, но необходимые. С. 120. .

Здесь нет «жадности» и стремления получить максимум ресурсов любой ценой, как представляет дело Корнаи. Руководитель пользуется ситуацией дешевизны ресурсов, чтобы набрать козырей в игре согласований и обмена. Янош Корнаи преувеличивает силу плановых стимулов, роль потребителей (незначительную в условиях монополизма) и стремление руководителей к росту производства (оно, мягко говоря, не было всеобщим). «Насос», втягивающий ресурсы, расширял сферу дефицита, но не мог парализовать обмен.

Ведь «придержанная» продукция не исчезала (лишь некоторая часть ржавела и гнила), а шла в дело позднее. Дефицит принял такие масштабы из–за того, что продукция, предназначенная для продажи по относительно низким ценам или для распределения по запланированным нормам, на деле распространялась по теневым каналам. То, что нельзя было купить, можно было достать. Важно было подключиться к соответствующей сети личных контактов.

Советская экономика представляла собой систему со множеством сегментов, где распределение и обмен происходили одновременно на нескольких уровнях:

1. Распределение натуральных ресурсов по плану, который сам был плодом согласований между заинтересованными субъектами.

2. Обмен натуральными ресурсами между смежниками, когда каждое предприятие было заинтересовано в том, чтобы получаемый продукт соответствовал стандартам качества, но не было склонно обеспечивать высокое качество собственной продукции. Чем проще был стандарт, тем лучше работала такая система, чем сложнее продукт — тем больше было сбоев. В финале этой цепочки оказывался рядовой потребитель, который относился все более привередливо к качеству продукта.

3. Обмен дефицитными, высококачественными продуктами, которые покупались по государственным ценам, чем обеспечивалась законность обмена. Однако реальная ценность продукта определялась не его государственной ценой, а редкостью, дефицитностью. Соответственно, такие продукты редко доходили до обычного прилавка, распространяясь по закрытым каналам личных связей и затем — выполняя роль дополнительной «валюты» в системе согласовательной экономики.

4. Теневой денежный обмен (коррупция) также наличествовал, но был ограничен возможностями легально использовать большие денежные средства. Этим объясняется то, что при широких возможностях коррупции в СССР ее реальные масштабы были значительно меньшими, чем в РФ. Ведь коррумпированный чиновник брежневских времен не мог купить себе особняк в Лондоне и нефтяное месторождение.

Чтобы уравновесить все эти уровни, проводилось бесчисленное количество переговоров — официальных совещаний и негласных согласований.

Это была своего рода сетевая структура, но с несовершенным, медленным обменом информацией. Горизонтальные связи в советском обществе не были легализованы, развивались в тени, не составляя единого поля.

Советская совещательная экономика была основана как на вертикальных, так и на горизонтальных, равноправных связях, что напоминало несовершенный рынок, хотя в той же степени было и несовершенной моделью информационного общества с его обменом сложными сигналами, не сводимыми к денежному эквивалентулными ационного общества с его обменом ой и горизонтальных, равноправных связях, что напоминало несовершенный рынок ()ований..

Основное правило игры в системе советской экономики: расплатиться обычным продуктом, а получить дефицитный ресурс — обменять количество на качество . Для обычного человека это были продукты или услуги, а для представителя правящего класса — властный ресурс. Главной ценностью для чиновников были не деньги и даже не дефицит, который играл скорее роль «доплаты», а положение в карьерной иерархии. Это положение гарантировало человеку и доступ к дефициту, и широкие возможности самореализации. До 1970–х годов карьерный рост хозяйственника обеспечивался прежде всего освоением натуральных ресурсов, успешной реализацией крупных проектов. А это требовало выгодных плановых решений, предоставления наибольших натуральных ресурсов. Таким образом, планово–административная система стимулировала индустриальный рост в связке с карьерным стимулом, а экономика согласований обеспечивала стабилизацию экономических пропорций с помощью многочисленных взаимных уступок и дополнительного обмена услугами и дефицитными продуктами.

Сфера легализованных рыночных отношений в СССР существовала, но была ограничена и отделена от государственного кармана. Продовольственный колхозный рынок действовал легально под жестким государственным контролем. «Органы» следили за тем, чтобы не возникало спекуляции (перекупки товаров, нарушения ценовых стандартов). При этом государство допускало ограниченную сферу более высоких цен, чем в государственных магазинах, — сельский рынок.

Существовал и теневой рынок промышленной продукции. Частные промышленные предприятия (как правило, мануфактурного типа) действовали в подполье, так как их деятельность была, по определению, преступной — ведь все сырье было государственным, и получение ресурсов хозяевами нелегальных цехов (цеховиками) предполагало кражу его у государства.

Для централизованного индустриального общества небольшая прививка теневых структур была даже полезна, ибо они заполняли прорехи дефицита товаров широкого потребления. Но «черный рынок» становился дополнительным фактором, усиливавшим дефицит сырья. Стоило выпустить частный капитал в открытое плавание — и он получал идеальные возможности для паразитизма на формальной дешевизне ресурсов.

Еще в 1970–е годы проводилась аналогия между советским государственным хозяйством и рынком. В 1979 году Виктор Сокирко писал:

«Конечно, запрещенное идеологически и юридически, рыночное регулирование по необходимости все же существует. Через толкачей, снабженцев, леваков, дельцов, черные и прочие рынки, где вместо денег действуют связи, блат, дефициты — оно все же увязывает концы с концами, плохо и с большими потерями, но все же балансирует хозяйство и как–то позволяет ему существовать» [8] Сокирко В.В. Экономика 1990–го года: что нас ждет? // Сборник самиздата В. Прибыловского. . С. 1 (Архив Шубина А.В. Ф. 3). .