Федор Волков - Тайное становится явным

Главное внимание на конференции было уделено вопросу военного сотрудничества трех держав, тому, какие меры должны быть приняты «для сокращения сроков войны против Германии и ее сателлитов в Европе» [485] Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. М., 1944, т. 1, с. 358. . Советская делегация четко поставила вопрос: будут ли в 1944 г. выполнены повторные обещания Черчилля и Рузвельта, данные в начале июня 1943 г., относительно вторжения англо-американских сил в Северную Францию? [486] См.: Переписка…, т. 2, с. 68. Опасения Советского правительства, как показал опыт, не были беспочвенными.

Черчилль инструктировал находящегося на конференции Идена — поставить операцию «Оверлорд» в зависимость от «нужд итальянской кампании»; он намеревался по-прежнему пребывать с английскими и американскими армиями в узком «голенище» итальянского сапога [487] Churchill W. Op. cit., vol. 5, p. 524. , не выходить в долину реки По. Однако выполнение этого решения не зависело от Черчилля, ход событий определялся успехами Красной Армии, неуклонно продвигавшейся на запад.

В конце концов министры иностранных дел США и Англии подтвердили решение Квебекской конференции об открытии второго фронта в 1944 г.

Важным решением конференции явилась Декларация по вопросу о всеобщей безопасности, позднее легшая в основу Устава Организации Объединенных Наций. Державы, участвующие в войне против гитлеровской Германии, условились вести ее до победы и продолжать сотрудничество после войны. Для этого «они признают необходимость учреждения в возможно короткий срок всеобщей международной организации для поддержания международного мира и безопасности…» [488] Московская конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании (19–30 октября 1943 г.). Сборник документов. М., 1984, с. 321. .

Декларация об Италии, принятая конференцией, определяла основной принцип политики правительств СССР, США и Англии, направленной на полное уничтожение фашизма в стране и установление демократического режима.

Декларация об Австрии предусматривала необходимость восстановления «свободной и независимой Австрии». В то же время в документе говорилось об ответственности Австрии за участие в войне на стороне гитлеровской Германии и необходимости собственного австрийского вклада в дело освобождения страны.

В Декларации об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства главы трех великих держав заявляли и предупреждали: «…те германские офицеры и солдаты и члены нацистской партии, которые были ответственны за вышеупомянутые зверства, убийства и казни или добровольно принимали в них участие, будут отосланы в страны, в которых были совершены их отвратительные действия, для того, чтобы они могли быть судимы и наказаны…» [489] Там же, с. 325, 328, 337. Декларация не затрагивала вопроса о главных нацистских военных преступниках, подлежавших наказанию совместным решением правительств союзников.

Таким образом, по некоторым вопросам Московской конференцией министров иностранных дел трех держав были приняты важные решения, по другим — определены основные принципы, по третьим вопросам произошел лишь обмен мнениями.

После завершения конференции во время беседы И. В. Сталина с К. Хэллом, состоявшейся 30 октября, он заявил о готовности СССР принять участие в войне против Японии после разгрома Германии [490] FRUS. The Conferences at Cairo and Tehran. 1943. Wash., 1961, p. 147. .

Покидая гостеприимную Москву и высоко оценивая итоги встречи министров трех стран, Иден говорил: «Пока мы все трое вместе — нет ничего, что мы не могли бы осуществить. Если мы не будем вместе, то не будет ничего, что мы сможем осуществить» [491] Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны, т. 1, с. 365. . Это была справедливая оценка значения совместного сотрудничества СССР, США и Англии. О ней после войны многие американские и английские политики постарались забыть.

Московская конференция способствовала созыву Тегеранской конференции, «явилась, — писал А. Верт, — ее репетицией» [492] Верт А. Цит. соч., с. 542. .

Вернувшись из квебекской Цитадели и вашингтонского Белого дома в Лондон, Черчилль снова занялся вопросом о встрече глав трех правительств.

В конце сентября он писал главе Советского правительства: «Я обдумывал нашу встречу глав правительств в Тегеране». Что же надумал беспокойный английский премьер?

Условным обозначением этой операции Черчилль предлагал древнегреческое слово «Эврика» («я нашел»), а вместо слова «Тегеран» использовать шифр «Каир III» [493] См.: Переписка…, т. 1, с. 188–190. . Черчилль, очевидно, отождествлял себя со знаменитым Архимедом, открывшим важнейший закон гидростатики. Правда, он намеревался совершить в Тегеране не «открытие», а «закрытие» второго фронта. Для охраны делегатов и участников конференции Черчилль предлагал перебросить в Тегеран английскую и русскую бригады. Были и предложения по деталям маскировки операции.

В ответном послании глава Советского правительства выразил согласие на все условные наименования в переписке, на все отвлекающие маневры, кроме переброски английской и русской бригад в район «Каир III», то есть в Тегеран. Сталин предлагал ограничиться солидной внутренней охраной [494] См.: Переписка…, т. 1, с. 204–205. .

Однако против места созыва конференции трех в Тегеране выступил Рузвельт, ссылаясь на некоторые особенности конституции США и предстоящую сессию конгресса. Вместо Тегерана Рузвельт предложил Каир или столицу бывшей итальянской колонии Эритреи Асмару. Рузвельт любезно предлагал главе Советского правительства американский военный корабль для встречи в каком-нибудь порту в восточной части Средиземного моря. Назывались для проведения конференции и окрестности Багдада. Датой встречи предлагалось 20–25 ноября [495] См. там же, т. 2, с. 102–103. .

Соглашаясь с датой встречи, глава Советского правительства настаивал на проведении ее в Тегеране, чтобы по телеграфу и телефону продолжать руководить военными операциями Красной Армии.

В конце октября Рузвельт направил главе Советского правительства новое послание, продолжая настаивать на созыве конференции в окрестностях Багдада, Асмаре, в Анкаре или Басре, на берегу Персидского залива. «Будущие поколения сочли бы трагедией тот факт, — писал Рузвельт, — что несколько сот миль помешали Вам, г-ну Черчиллю и мне встретиться» [496] Переписка…, т. 2., с. 107. .

Государственный секретарь Хэлл и Иден, в это время находившиеся на Московской конференции министров иностранных дел, убеждали главу Советского правительства выехать на встречу в один из городов, предлагаемых Рузвельтом.