Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6329 ( № 25 2011)

Глаза отыскали печальные русские виды,

И этим глазам запретили моргать на века.

Пустые леса в ожиданье свирепого гула,

Охотничьи ружья долги отдают тишине.

Друзьям уж пора выходить из тяжёлых

загулов,

Но что-то их держит, но что-то их держит

на дне.

Наверно, луна им обманы пускает вдогонку,

И пальцы до хруста, до крови сжимают бокал.

Эх взять бы её, отложить бы спокойно

в сторонку…

Но бред это всё, человек и в грехах своих мал.

На карте почти не видна заповедная область,

Такой географии вряд ли окажешься рад.

А осень винить небольшая, как водится,

доблесть,

Особенно если ты сам перед ней виноват.

* * *

Если думать, что горизонт – черта,

Ему нужна параллель.

Без неё не получается ни черта,

Какая-то бесформенная канитель.

Параллельные линии, параллельные пути,

Две розы, две лилии.

Не пересечёшься, как ни крути,

Да и как крутиться, коль ты – линия.

Невозможность любви выражена графически,

Математическая благодать.

Но горизонт один, вот в чём фикция,

Ему даже не о ком помечтать.

Моя судьба горизонтом скошена,

Я сам себе царь и монах.

Лучше уж иллюзии крошево,

Чем её крах.

Уходя со всеми дорогой заката,

Ощущая ступнями земли испуг.

Узнаю в Лобачевском брата

И линию жизни соскребаю с рук.

Чтобы потеряться в мире параллельном,

Где никто не встречается с тем,

С кем хотелось бы в час расстрельный

Пережёвывать виноград поэм.

Видишь, надуваются пузыри

На воде ни живой, ни мёртвой.

А Рима всего лишь три,

И каждый из них четвёртый.

А когда я выгуляю всю маету,

Дайте мне кисть колонковую,

И я подведу черту,

Параллельную и незнакомую.

Откроется последний клапан,

Выпорхнет чумовая звезда,

И планета в геометрическом коллапсе

Улетит неизвестно куда.

* * *

Жизнь висит на волоске,

Волос тонок, волос прочен

На твоём дрожит виске,

Прям, блестящ и непорочен.

В закольцованности фраз

Невозможность возвращенья,

И холодный свет из глаз

Никому не даст прощенья.

Никому не разрешит

С волоском играть без меры.

Крепко к миру я пришит,

Как погон к шинели серой.

Но держусь за волосок

И вишу, томясь от страха.

И не знает твой висок,

Как мокра моя рубаха.

Великаны есть везде,

Лилипуты тоже в моде.

Только чую: быть беде –

Парикмахер где-то ходит,

Проверяет ножниц сталь,

Всех ровнять – его забава.

Ну не плачь же, перестань,

На меня идёт облава.

Ну, сорвусь я, лилипут,

Великаны не заметят.

Мы своих не сбросим пут,

Не сотрём своих отметин.

Будь со мной накоротке,

Я с тобою кроток буду.

Жизнь висит на волоске,

Невозможная, как чудо.

* * *

Часы идут бесшумно по рукам,

По голове и далее всё выше.

Они своим не молятся богам,

Они своих богов давно не слышат.

А мы теперь прилежнее часов,

Мы нежностью питаемся ночами

И слышим даже самых дальних сов,

О чём бы они страшном ни кричали.

Поодиночке жмутся времена

К сварливым стрелкам, чей удел движенье.

Жаль, вымирают наши племена,

Оставив только нас для продолженья,

Для продолженья рода и пути,

Великого пути последних белых,

С него уже не сбиться, не сойти,

Часы спешат. Богам до них нет дела.

Найдётся ли мне ангел по плечу?

Жизнь, разогнавшись, мчится по спирали.

Часы идут бесшумно. Я молчу.

Ведь в проводах слова мои застряли.

На них садятся птицы. И снега

С них падают в минуту роковую.

Наверно, соберусь я на бега,

На старый ипподром, на Беговую.

Что за цена мне взять один заезд?

Пусть не страшит возможное фиаско.

Никто не даст нам непосильный крест,

От нежности лицо бросает в краску.

Страну, легко меняя на страну,

По циферблату проведи рукою.

В безвременье я губы окуну.

Ты думаешь, оно на вкус какое?

* * *

Живу не здесь, не там, а где-то,

Не у черты, не за чертой.

И что такого в жизни этой,

Чего уже не будет в той?

От перемен ветра смутились,

От недомолвок киснет люд.

Не выбираю «или – или»,

Не выбираю, там иль тут.

Под мягкой сумеречной шапкой

Я грею мысли, чтоб к утру

Похмелье оказалось шатким,

Особенно в чужом пиру.

Я пир чужой запомню крепко

И выужу из пошлых тем

Тоску о том, что сгнило древко

И знамя выцвело совсем.

Живу не там, не здесь, а в мире

Своём, не нужном никому.

Наверно, проще жить в квартире

Хоть с кем-нибудь, хоть одному.

Но всё, что просто, у поэтов

Рождает творческий простой,

А это скверно в жизни этой,

И никуда не годно в той.

* * *

Нежность ли серебряна над водой,

Словно ты ладонями провела?

Сам себе мерещусь ли молодой,

Так и не доделавший все дела,

Так и не примеривший чёрный фрак,

Так и не распутавший весь клубок?

Ты меня покинула просто так,

Я же сырость выплюнул, как любовь.

Что томится-мается в стороне,

Дымно-невесомое между крыш?

В мире перевёрнутом – мы на дне,

А привыкнешь, кажется, что летишь.

И теперь без памяти, без молвы,

Самым незатейливым рад вестям.

Мысли, как танцовщицы, сплошь резвы,

Но никак не ходится по гостям.

Нежность ли серебрёна вдоль воды,

Или сны сбываются наконец?

Ведь давно затоптаны те следы,

Что когда-то вывели под венец.

На полы наложены потолки,

Небесам не вырваться из дождей.

И плывут безжалостны и легки

Утки, не похожие на людей.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Литература

«В прошлом заблудившаяся странница»

ВПЕРВЫЕ В «ЛГ»

Елена МАКСИНА

Родилась в Москве. С 1996 года проживает в Филадельфии, США. Лауреат поэтического конкурса имени Н.С. Гумилёва «Заблудившийся трамвай» (СПб., 2008 г.). Обладатель международной премии «Серебряный стрелец», 2009 г. Автор книги стихов «Кириллица Акварелью», издательство «Водолей», 2009 г.

Ягоды

В этом году мне твой город порезал вены

башней Останкинской. Может быть,

откровенно,

слишком плакатно сравнение, ты заметишь,

только иначе не выразить этого. Смерти ж

нет никакого дела до литературы,

до расписных эпитетов субкультуры,

ежели вскрыты вены, всё тонет в дыме,

нет бы запомнить родителей молодыми.

Этот нарыв, скажешь ты, ни в одном журнале

толстом не напечатают, трали-вали,

надо бы развивать про озон планеты

и потеплении, ну а ты об этом.

Лучше бы ты о хлебе и прочих злаках,

о позитиве, которого кот наплакал,

иль об искусстве, благо его в достатке,

зрелищах, осени, гриппе и лихорадке.

Да, так о венах – кровь сделалась голубая,