Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...

Удон бросился наперерез к мотоциклисту, замахал руками, направил автомат и закричал: «По третьей дороге нельзя, поезжай направо!»

Третья дорога вела к тюрьме.

Мотоциклист послушно откозырял и поехал направо.

Пошли дальше. А в это время навстречу нам, печатая шаг, шли два человека.

«Кто идет?» — спросил Удон. «Я», — ответили из темноты. «Кто — я?» — рассвирепел Удон, подымая автомат. «Да я, я».

Это был принц. Он шел с солдатом. Они сбились с дороги. Мы объединились все вместе и стали пробираться к белому дереву.

Мне повезло, я сумел сориентироваться и вывел товарищей к условленному месту, где-то рядом бормотал ручей.

Это был первый звук свободы, который мы явственно услыхали. Ветер шелестел в листве пальм, и это был второй звук свободы, который пришел к нам. Но уходить в джунгли было нельзя, потому что те два связных, что пришли из центра, и охранник пошли искать нас и принца. А когда они вернулись, оказалось, что нет еще молодых бонз, братьев нашей стражи.

В час ночи наконец все собрались».

— Должен вам сказать, — смеется Сисан Сисана, — что только в кинофильмах побеги проходят организованно и слаженно. В жизни всегда бывает масса какой-то суетливой недодуманности. Да это и понятно: человек, который выходит из темницы на свободу, суетлив в движениях, в своих помыслах, и его психика (это смогут обосновать научно врачи-экспериментаторы) резко отличается от той, когда он пребывал в тюрьме.

В час ночи, слава Будде, мы тронулись.

Мы шли до четырех часов утра.

Это произошло в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое мая.

Вокруг нас была изумительная красота. Кричали птицы, пробуждались джунгли. Мы шли, подавленные этим пышным музыкальным сопровождением свободы. Все время вокруг слышалась музыка. Она была вокруг нас и в каждом из нас.

В условленном месте из-за пальмы кто-то крикнул: «Нэн», что значит «один». Я ответил словами отзыва. Навстречу вышли люди из второго батальона, батальона Патет Лао, которые отвечали за нашу безопасность.

Светало. Мы забрались в самую чашу джунглей и там просидели весь день, заняв на всякий случай круговую оборону. То, что мы заняли круговую оборону, как выяснилось, было правильным.

Утром, в семь часов, в тюрьму привезли завтрак. Стали барабанить в ворота, но никто не открывал. Начался переполох. Наконец открыли ворота, а в камерах было пусто. Вдогонку бросили войска. Не полицию, а регулярные воинские части.

Несколько поисковых групп шли по нашему следу. Шли по той же дороге, которой пробирались и мы. Они остановились перекусить примерно в двух километрах от того места, где мы притаились в джунглях. Но логика подсказала солдатам: бежали важные люди, бежал весь Центральный комитет Нео Лао Хак Сат. Значит, их встречал батальон, никак не меньше. «Нас пятьдесят человек, — думали они. — Если вступим в стычку, преследуя беглецов, все погибнем. Так пусть живут те, и мы тоже останемся живы».

В деревне солдаты погони попросили себе водки. Наши люди приготовили им вкусный обед, упоили их как следует. Поисковая группа вернулась обратно, доложив, что следов беглецов обнаружить не удалось.

Правда, мы придумали хитрость. В направлении, прямо противоположном тому, по которому мы убегали, в одной деревне к уездному начальнику пришли «крестьяне» и сказали, что они видели в ста метрах от селения двадцать человек, которые перебегали из одного леска в другой. Туда были брошены все преследовавшие нас войска. Эта дезинформация, я считаю, спасла нам жизнь.

…Мы двинулись дальше. И вот тогда чуть не случилось несчастье. Кто-то донес уездному начальству о том, что прошли люди, которых ищут. Но донесли об этом уездному начальнику, который являлся нашим агентом. Он поблагодарил доносчика, уплатил ему вознаграждение, а сам несколько раз пропустил телегу по тому месту, где мы прошли. Следы исчезли.

Таким образом, мы получили еще резерв безопасного времени и на следующий день были у своих. Мы пробирались, словно Тарзаны, и ту тропу, по которой шли, окрестили «обезьяньей тропой».

Потом наша группа разделилась. Часть членов ЦК во главе с принцем продолжала путь в Самнеа. Вместе с остальными я вернулся во Вьентьян…»

…Пришел в пещеру и написал для «Правды» корреспонденцию.

…Поэт Сисан Сисана договорился с председателем ЦК Нео Лао Хак Сат принцем Суфанувонгом о встрече. На машине отъехать к тому месту, где сейчас в пещерах живет принц, невозможно, — по данным товарищей из Информационного агентства, американские самолеты делают до четырехсот самолетовылетов на освобожденные районы Лаоса ежедневно, и лощина, что ведет сквозь джунгли к пещере Суфанувонга, вся перепахана бомбами.

Добрались за два часа пешком в полной темноте. Маленькая площадка перед отвесной скалой, куда ведет узкая бамбуковая лесенка, чернеет свежими воронками: здесь живет принц.

Это человек поразительной судьбы. Воспитанный в королевском дворце, он после побега из тюрьмы, куда был брошен правой группировкой, вот уже одиннадцать лет живет в пещерах, делит вместе со всеми тяготы войны, развязанной агрессорами США.

Суфанувонг — видный лаосский инженер. Его мосты знают во всей Юго-Восточной Азии. В странах Индокитайского полуострова принца по праву считают самым выдающимся интеллигентом-просветителем. Он, получивший блистательное образование в Париже, говорит на тринадцати языках, в том числе на старофранцузском, английском, русском, японском.

Этот человек стал первым министром обороны в первом правительстве независимого Лаоса в 1945 году. Профессию инженера он сменил тогда на мундир солдата, для того чтобы скорее пришел мир, который ассоциируется с дорогим для каждого строителя словом — созидание. Но вот уже двадцать четвертый год на земле Лаоса полыхает война.

Солдаты, которым двадцать, врачи, которым двадцать пять, не знали ни одного дня мира. Война для них стала бытом, — политики Вашингтона, уповая на близкую победу, то и дело сбрасывают со счетов именно этот моральный фактор.

Принц коренаст, очень крепок, у него сильная рука и пронзительно-улыбчивые глаза. Улыбка его ослепительна и к «протоколу» никакого отношения не имеет. Но когда принц отвечает на вопрос, лицо его замирает, делается скульптурно четким — таким же, как и литые тезисы его ответов.

— Нынешний момент? — переспрашивает он. — Объяснение нынешнего момента в Лаосе следует искать в политике американского империализма. Его цель — превратить весь Лаос в неоколониальную военную базу. Способ — война. Однако за последние тринадцать лет агрессии США терпят неудачи, в то время как народ Лаоса под руководством Нео Лао Хак Сат добивается одной победы за другой. Наши успехи особенно значительны в последние два-три года, когда мы стали рассматривать свою деятельность с точки зрения не только военно-политической. Мы поставили задачу — превратить районы, контролируемые Нео Лао Хак Сат, в базу будущего независимого, мирного, нейтрального и процветающего Лаоса. Следовательно, проблемы экономики, культуры, науки нас теперь должны волновать столь же серьезно, как вопросы военно-политические.