Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...

Я поднял руку, чтобы задать вопрос Горбачеву; Замятин меня не заметил. Я поднимал руку еще дважды, но он всякий раз давал слово американцам и англичанам. Затем он объявил, что конференция закончена. Я поднялся и сказал: «Минуту, пожалуйста. Я три раза просил разрешения задать вопрос Михаилу Горбачеву». Замятин повторил, что конференция закончена. В этот момент Горбачев, с которым я познакомился в 1973 году в Ставрополе, сказал: «Я знаю писателя Семенова и уважаю его. Я отвечу на его вопрос».

Пассаж Горбачева, в котором он говорил, что он меня уважает, был просто-напросто вырезан во время показа пресс-конференции по телевидению. Вот вам пример официального антисемитизма!

«Фигаро»:И несмотря на это, вы остаетесь оптимистом?

Юлиан Семенов:Да, но при этом я процитирую вам фразу большого американского писателя Марка Твена: «Нет зрелища грустнее, чем молодой пессимист, за исключением зрелища старого оптимиста».

9 апреля 1990 года

«Последние новости Альзаса»

Даниэль Бризон, Франция

Он зовет Горбачева исключительно «Горби», защищает перестройку со всей своей недюжинной энергией, очень любит выдавать себя за двойного агента и как никто умеет получать авторские гонорары.

Юлиан Семенов — это явление. Репортер «Правды», известный детективный писатель, которого, к зависти многих, прозвали «советским Сименоном», стал известен, публикуя шпионские романы, в которых хорошими были русские и плохими — европейцы. Результат: тридцать миллионов экземпляров книг.

Теперь он легко погрузился в новую область, бывшую ранее для журналистов и писателей запретной. Он пишет о проституции, подпольной торговле, наркотиках. С «Инженером Горенковым» он зашел очень далеко. В нем мы наблюдаем страшную борьбу между прогорбачевцами и противниками реформ. Вертикальное погружение в ситуацию, очень близкую к реальности.

Интрига строится вокруг личности Варравина, понятное дело, названного Иваном (именем одновременно и самым распространенным в России, и именем царя Грозного), — журналиста в «Трибуне Москвы», сына героя, борца за новый стиль работы, против «четвертой власти».

Иван, компенсирующий в своей работе семейные неурядицы — его жена загипнотизирована гадалкой, расследует причины опалы инженера Горенкова, выгнанного с работы, оклеветанного, посаженного в тюрьму. Действие происходит в тот момент, когда в Москве консерваторы объединяются против «Горби».

Роман написан в форме репортажа. Здесь описано все: и предместья, в которых молодежь безнадежно скучает и пускается на хулиганские выходки, и механизм государственной коррупции. Семенов чудесно рассказывает о карьере молодого аппаратчика, напуганного одной мыслью потерять свои маленькие привилегии, препарирует феномен диктатуры, показывает колоссальную работу, которую необходимо проделать, чтобы вернуть честным людям силы и смелость, столь необходимые каждый день.

Журналист ведет расследование, изучая записи своего героя. Грех ли это против партии: придумать формулу, при которой строители принесут стране прибыль? Почему он себя так вел, этот инженер? Чтобы скрыть свои собственные заработки, действовать согласно дикому капитализму или чтобы привить своей бригаде вкус к работе?

Расследование продолжается в каждой новой главе. По всему видно: журналист мешает. Кто кого одолеет, как говорили во времена Ленина…

Ответ — на последней странице, и, поскольку в нем — интрига, я его не открою даже за все рубли в мире. Но поверх всех детективных интриг в романе есть аспект «расследование — правда». И это расследование — о борьбе за власть. И это — уже не авторская выдумка.

8 октября 1991 года

«Вечерняя Москва»

Г. Борисов

…Такое уже случалось — Александр Дюма написал 477 книг, а на слуху — десяток-полтора. «Отец» Штирлица-Исаева, пожалуй, не уступит (хотя любые сравнения с классиками опасны), «отцу» д'Артаньяна по умению наработаться всласть. Не случайно враги пускают слухи о «литрабах» Семенова, а друзья рассказывают легенды о том, как он, отвергнув гостиничный комфорт, возвращается из командировки в 2–3 часа утра, чтобы в 7 сесть за письменный стол. А иначе и не объяснить, как это один человек сумел, не подменяя напрочь свою жизнь писательством, выпустить около ста произведений…

Быть может, со временем читатель откроет иного Семенова, поменяется знак восприятия содержания его исторических хроник и всплывет другое. Вспомнится, к примеру, что знаменитый литературный критик Лев Аннинский в 1959 году написал статью «Спор двух талантов», посвященную рассказам Ю. Трифонова и Ю. Семенова, расцветет интерес к его разысканиям отечественных культурных ценностей и возвращению их на Родину. Замелькают имена и названия: Янтарная комната, «Аукцион», Дмитрий Степанов, Ника Турбина, барон Фальц-Фейн, Георг Штайн… И еще театр — «Современник» вдруг вновь поставит «Поиск-891» или «Версии»…

А будущие историки станут подчеркивать, что именно Юлиан Семенов выступил пионером новой издательской (а если шире — экономической) политики, организовав первое в нашей стране совместное предприятие — советско-французское издательство ДЭМ — Детектив — Энигма (загадка) — Мистери (мистерия).

Удивительное достоинство этого писателя в его несомненной способности будить в нашем воображении смуту, любопытство, наконец, беспокойство, не исчерпывающее душу, а ее волнующее.

В тридцатые годы мой муж — Семен Александрович Ляндрес — работал помощником Николая Ивановича Бухарина в газете «Известия». Николай Иванович был очень скромен, его всегдашний вид: кожанка, сапоги, кепчонка. Несколько раз Николай Иванович заезжал в гости в нашу коммунальную квартиру в Спасоналивковском переулке, 19. Рисовал он замечательно и раз подарил свою картину, которую мы повесили в столовой.

Бухарин очень любил охоту, природу. Видно, ему эту любовь привил его отец — Иван Гаврилович.

Пятилетний Юлик его очень полюбил. Мы как-то поехали семьями на десять дней в Адлер, и Юлиан так и рвался к этому седобородому дедушке, умевшему удивительно имитировать пение птиц.

Вскоре после ареста Николая Ивановича моего мужа исключили из партии и перевели на работу в гараж. Меня тоже выгнали из партии и с работы. Период был сложный, ведь надо было еще помогать стареньким родителям мужа и моей маме и младшей сестре.

Как-то, когда я шла домой, меня встретил горько плачущий Юлик.

— Мамочка, ведь это неправда, неправда, что мой папа — враг народа?!