Ирина Дегтярева - Повседневная жизнь российского спецназа

Спецназовцы сквозь перекрестную стрельбу, взрывы гранат и мин бросились выручать братишек. Среди разведчиков были раненые и контуженные. Группа спецназа обеспечила им отход и вытащила из окружения. В горячке боя показалось, что спасли всех, а когда вернулись на базу, хватились сержанта Гридина.

Позже Гном узнал, что в Гридина выстрелили из гранатомета и он остался лежать там, на месте боя, без сознания. Очнулся, когда свои уже ушли. Он увидел костер, приблизился. Вокруг костра сидели боевики. Гридин не побежал, не спрятался, он подошел к ним, разметал ногами костер и крикнул:

— Все! Вам всем здесь хана!

Его схватили, жестоко пытали и убили. Через несколько дней его тело передали в обмен на боевиков, взятых в плен.

Три дня Гном со своим взводом безуспешно пытался прорваться к комендатуре, используя приданные им два БТР и БМП. Но боевики давили в ответ все сильнее, пытались отсечь прорывавшуюся группу. Это им не удавалось. Тогда они пробили емкость с нефтью, и перед спецназовцами серьезной преградой встал столб черного густого дыма. Выскочить из-за дыма в неизвестность — значит рисковать людьми и малочисленной техникой. На скорости и в кювет заехать недолго.

Обнаглевшие боевики садились верхом на забор, возвышавшийся метрах в тридцати от наших позиций, и стреляли из гранатометов. Осколки засыпали бойцов. Раненых и убитых не успевали эвакуировать.

Стоять так и дальше, практически в бездействии, не имело смысла и вело только к потерям. Решения рождались спонтанно, в ответ на ежесекундно менявшуюся ситуацию. Чтобы избавиться от гранатометчиков, оседлавших забор, ствол БМП опустили и бронебойно-трассирующими начали стрелять по железнодорожной насыпи. Забор усыпал град из осколков вперемежку со щебенкой, что увеличивало зону поражения. К БТР привязывали поваленные деревья, чтобы была хоть какая-то противокумулятивная защита. Другое дерево на тросе тащилось за БТР, и бойцы под прикрытием веток могли передвигаться.

Комендатура просила о помощи. Спецназовцы предложили командиру, чтобы наши минометы создали для их группы коридор, по которому они бы броском достигли комендатуры, оказали бы помощь и вытащили раненых.

Бойцы в нетерпении выдвинулись на исходную позицию в ожидании, когда командир даст добро на воплощение этого плана. Но командир долго принимал решение, а пока он пребывал в нерешительности, боевики сориентировались по спецназовцам и обрушили на них шквал огня.

Алексей Шакуров и Артур Авдолян, бойцы из взвода Гнома, закрыли собой других бойцов. Алексею ВОГ прямым попаданием разметал в клочки бронежилет, три осколка вонзились в голову, парня контузило, но он выжил. Артур тоже был ранен и контужен.

Рядом с Гномом взорвалась мина. Его крепко контузило. Кружилась голова. Когда они выбрались из-под обстрела, он попытался закурить и только втянул в себя сигаретный дым, как потерял сознание.

Их было шестеро более-менее легкораненых — они хотя бы могли передвигаться на своих двоих. Аркадий Скиндер — начальник группы, бойцы — Артур Авдолян, Алексей Шакуров, разведчик Артем Уймин и еще один разведчик, откуда-то с Севера. Гком не запомнил его фамилию.

Во Владикавказе, куда их эвакуировали, они пробыли сутки, а потом отправились в Моздок, где раненых ждал Ил-7б.

Тряслись в автобусе. Тяжелораненые, с переломанными костями от осколочных ранений. Каждый второй был на аппарате Елизарова. Прямо перед Гномом сидел офицер, у него все плечи были нашпигованы железными спицами, он даже шинель не мог надеть. А погода уже стояла прохладная. Пошли дожди…

В аэропорту в Моздоке скопилось около двухсот лежачих раненых. Их грузили и грузили в самолет, и казалось, эта мрачная очередь никогда не закончится. Спецназовцы помогли загрузить своих тридцать раненых, которых они сопровождали. Там были и армейцы, и ребята из внутренних войск.

Посмотрел Гном на все это и сказал:

— Чего-то стыдно мне с такими тяжелыми лететь. Только место занимать. Мы-то, братишки, еще ничего? А?

Аркадий кивнул, и другие согласились. Развернулись и поехали в одну из войсковых частей, дислоцированных в «прифронтовой» полосе. Там их гостеприимно накормили, напоили, собрали денег на дорогу. На эти деньги удалось купить один билет на шестерых, благо уже отпускной сезон закончился и поезда уезжали с юга полупустые. Поезд Кисловодск — Новокузнецк довез их до Волгограда. Там они собирались лечь в госпиталь.

Гном смутно запомнил дорогу. Было ощущение, что его избили, ничего не хотелось, перед глазами все еще мельтешили пули, выпущенные из пулемета их БМП, а в ушах стояли звуки беспрерывной стрельбы. Они сливались с перестуком колес поезда и с дождем, барабанившим по оконным стеклам вагона.

Солнце, река, горячий песочек — отдыхай не хочу. Да вот что-то не отдыхалось Гному. Было не слишком приятное ощущение неприкаянности и ненужности. Все вместе свалилось — группу спецназа в бригаде расформировали. В конце 1998 года перестали существовать все группы специального назначения в полках и бригадах. А в Чечне грядет очередная война…

Функции штурмовых подразделений возложили на плечи разведчиков. Разведчики всегда впереди, и погибают они, чтобы спасти тысячи людей, так их и беречь по мере сил надо, а не бросать на штурм.

«Хорошо хоть на краповый берет в 1997 году удалось сдать вместе с моими ребятами, — вспомнил Гном (когда группу расформировывали, он был «зам. по спец.» группы). — Новый командир пришел и прикрыл квалификационные сдачи. А ведь они не для того, чтобы берет получить. Испытание — это проверка бойцов, пробный камень для любого будущего спецназовца. Сможет ли он почти за гранью физических возможностей преодолеть свои слабости и проявить себя достойным образом?»

В бригаде был заведен такой порядок — в испытаниях участвовали все, от рядового до командира. Вместе бежали, стреляли — все вместе сдавали нормативы, а когда дело доходило до этапа рукопашного боя, испытание продолжали те, кто подавал рапорт и желал получить краповый берет.

«И вот теперь, когда боевики напали на Дагестан, когда начинаются события и в Чечне, — сердился Гном, — командир сначала направляет меня туда в составе рекогносцировочной группы, а потом, когда бригада тоже прибыла на место, отсылает меня домой, купаться и отдыхать. «Ты, дескать, мне не нужен». А я же просил меня оставить! Ведь у меня какой-никакой опыт. Он и слушать не стал. Велел отдыхать».

Гном снимал частный домик у Лидии Кузьминичны. Он называл ее попросту Кузьминична, и в этот вынужденный отпуск общался с ней подолгу. Кузьминична — настоящая казачка и по внешнему виду, и по своим убеждениям, и по воспитанию. Она пережила Великую Отечественную, схоронила двоих сыновей в войну, хорошо помнила Сталинградскую битву. Она знала, что Гном воевал, что снова собирается в командировку, и часто с тоской посматривала на своего беспокойного жильца.