Ирина Дегтярева - Повседневная жизнь российского спецназа

«Жил — не тужил деревенский мальчишка, — ворочался он на своей койке. — А теперь война… И пожить толком не успел. Что такое — эта жизнь? И что, если ее не станет?.. Выходит, я боюсь?»

Когда он осознал свой страх, стало легче. Олег слышал, как в тишине от неспокойных мыслей и снов вздыхают и возятся на жестких койках его товарищи. «Не боятся только дураки!»

Переехали в Архангельск, разместились в бывшей сержантской учебке, и с каждым днем чувство страха глохло, съеживалось, становилось отдаленным и незначительным. Отступало перед усталостью от тренировок, полевых выходов, ночных учебных тревог и конкурсов на выживание.

Подготовка поглотила нервное напряжение. Олег втянулся в работу, и служба начинала нравиться ему все больше, несмотря на волнение перед выездом в Чечню.

По результатам КМБ в бригаде Олега сразу назначили снайпером. С тех пор он с винтовкой не расстается. Товарищи даже шутили: «СВД — это снайперская винтовка Доркина».

Четверо суток в раскаленном южным солнцем эшелоне. Нельзя снять китель, а дневальные, дежурившие по одному с обоих концов вагона, парились еще и в бронежилетах. Но для солдат эти четверо суток после напряженных учений оказались хорошим отдыхом.

Страх вернулся, когда в Ростове-на-Дону им выдали патроны. Каждый патрон — чья-то смерть…

Момент, когда эшелон пересек границу и втянулся на территорию Чечни, Олег упустил. Стоявшие вдоль железной дороги омоновцы приветствовали их стрельбой в небо. Новоиспеченные бойцы, испуганные, прильнули к пыльным окнам.

И на вокзале в Гудермесе Олег все еще не осознавал, что он уже в Чечне. Олег представлял себе, что едва они пересекут границу, будут выстрелы и взрывы… Но по вокзалу ходили военные, к эшелону тут же подбежали старушки — чеченки и русские, предлагали еду и фрукты.

Полтора месяца солдаты пробыли в самом Гудермесе в составе 33-й бригады. Жили на поле в палатках, по два взвода в каждой. Чтобы защититься от пуль, палатки вкапывали на два метра в землю. А земля в Чечне твердая, тяжелая. Замучились копать. Но своя безопасность дороже, и копали усердно.

Потом 3-ю роту, в которой служил Олег, направили на окраину Гудермеса охранять телевышку. Она возвышалась над одной из сопок. С этой высоты просматривался весь город. Хорошая позиция для минометчика или гранатометчика. Стратегическая высота.

Под сопкой их же рота охраняла еще КПП — дорога шла на Дагестан. Один взвод дежурил на КПП, досматривал машины и беженцев, другой — охранял вышку и роту по периметру. Им придали взвод саперов, которые заминировали все подступы. В их распоряжении были танк и «зушка».

Кажущийся мир раскололся стремительно…

Олег стоял ночью на посту и слушал выстрелы внизу, в городе. Так каждую ночь. Боевики часто обстреливали комендатуру, в которой находился череповецкий ОМОН. Но этой ночью выстрелы не стихали, а усиливались с каждой минутой. Послышались взрывы. И почти сразу по рации сообщили, что в Гудермес вошла банда Радуева. Бойцы заняли позиции в окопах, готовясь к худшему. Ожидали, что боевики двинутся на высоту.

Их командиры — ротный и взводный, два друга, молодые, только после училища. На них свалилась вся эта ситуация. И никаких распоряжений сверху, хотя и так понятно — надо держать высоту. Самый старший по возрасту — начальник штаба, капитан Пономаренко. Ему немногим за тридцать. Он ходил по окопам, подбадривал ребят, шутил… А боеприпасов только на два часа непрерывного боя. Слишком мало.

Уже на рассвете Олег сверху следил за тем, как бои перемещались от улицы к улице, боевики захватывали город. Все дороги они взяли под контроль, движение по ним полностью прекратилось. В окружении оказались железнодорожный вокзал и московский ОМОН на воздушном и водном транспорте, который удерживал этот вокзал вместе с милиционерами из других подразделений.

Было видно, как с нескольких сторон к городу пытаются прорваться колонны спецназовцев. Но их БТР боевики сразу подбивали.

Ожидаемого нападения на высотку не последовало. Но и свои «вертушки» на сопку не прилетали.

Еда и вода закончились…

Выпал снег. Растаявший, он немного утолял жажду… Семь дней они голодали, но никто высоту не покинул. Напади на них боевики, эти голодные ребята сражались бы до последнего патрона.

Они видели, как мимо летали «вертушки». Но вертолеты перевозили «двухсотых» и «трехсотых». На противоположной от сопки окраине города шли бои.

Комендатура прямо под горой, как и вокзал, была в окружении. Боевики стреляли по ней с пятиэтажек. Комендант кричал по рации: «Помогите, чем можете! У нас много «трехсотых»». Рота ответила огнем по пятиэтажкам из танка и зенитной установки. Но долго стрелять не могли, у самих мало боеприпасов. Комендант опять связался по рации: «Спасибо, хорошо попали. Спасибо!»

Через семь дней пришла танковая колонна для штурма Гудермеса. Прилетел на высоту генерал. Привезли еду: тушенку, супы быстрого приготовления, которых многие ребята и дома не пробовали. Плакать хотелось, глядя на все это богатство после семи дней голода. Олег похудел на десять килограммов.

Захват города планировалось проводить через их высоту. Рота уже была уволена в запас. Смена ждала их в Моздоке. Но те ребята — необстрелянные, «зеленые», куда их на штурм Гудермеса?

Первой освобождали комендатуру Боевики не обстреливали ее только со стороны сопки, поэтому солдаты вместе с 33-й бригадой сделали живой коридор, чтобы вывести оттуда людей.

В пятиэтажках засели «смертники». Их было видно в окнах. По этим домам стреляли из танков. На этих же танках солдат подвезли ближе к комендатуре.

Бойцы легли на открытом поле по двое, на расстоянии метров триста друг от друга. Без белых маскхалатов.

«Духи» лупили по ним. Снег и земля вокруг вздыбились от пуль. Но в Олега не попали. Он стрелял из винтовки по окнам пятиэтажек. Свистели пули.

Этот свист Олег никогда не забудет. Он только мысленно повторял слова, услышанные от полковника Игнатьева, зама по тылу их дивизии, который прошел Афган и теперь воевал в Чечне: «Свою пулю ты уже не услышишь, а пуля, которая просвистела, — она просвистела». В трудные моменты Олегу становилось легче, когда он твердил про себя: «Просвистела и просвистела».

Комендатуру освободили, а до железнодорожного вокзала они так и не дошли. Слишком плотный огонь их встретил. Отдали приказ отходить.

Омоновцев с вокзала потом вызволили спецназовцы.

Череповецкий ОМОН из комендатуры ночевал на сопке у 3-й роты. Потом освобожденный московский ОМОН на воздушном и водном транспорте тоже искал место для ночевки на сутки. Спать приходилось чуть ли не друг на друге. Тут же находились раненые, контуженные. То, что этот ОМОН московский, Олег узнал не сразу.