Александр Блок - Том 7. Дневники

Прочесть Мережковского о Толстом и Достоевском. Очень мне бы важно. Что ж, расплывусь в боге, разольюсь в мире и буду во всем тревожить Ее сны. «Все познать и стать выше всего» (формула Михаила Крамера) — великая надежда, «данная бедным в дар и слабым без труда».

См. стихи:

1. Не призывай. И без призыва…

2. Я умирал…

3. Лениво и тяжко…

4. Не призывай и не сули…

5. Новый блеск…

6. Последний пурпур…

7. Αγραφα διγματα

8. Я знаю — смерть близка…

9. Я возвращусь стопой…

10. В полночь глухую рожденная…

11. Я вышел. Медленно…

12. Тихо вечерние тени…

13. Ты отходишь в сумрак…

14. Все бытие…

15. За туманом, за лесами…

16. Приобщенный к жизни…

<���Внемля зову жизни смутной…>

17. Входите все…

18. Ты прошла голубыми…

19. Наступает пора…

20. Ищу спасенья.

21. Поле за Петербургом.

22. Я жду призыва…

23. Медленно, тяжко…

24. Медленно в двери…

25. Хранила я…

26. Кругом далекая равнина…

27. Предчувствую тебя…

28. Твой образ чудится невольно…

29. Ранний час…

30. Не пой ты мне…

31. Я понял смысл твоих стремлений…

32. Ветер принес…

33. Сумерки, сумерки…

34. Она росла…

35. Одинокий, к тебе прихожу…

36. Вчера я слышал…

37. Уж легкие неведомые…

38. Синие горы вдали…

39. Смотри — я отступаю в тень…

40. Скрипнула дверь…

41. Вечереющий сумрак, поверь…

42. Лежат холодные туманы…

43. Бегут неверные дневные тени…

44. Там, в полусумраке собора…

до 7–8 ноября 1902 г.! [15] Эта строка приписана позже.

2010. Firenze. Galleria Uffizi. Vergine Addobrata. G. Salve detto il Sassoferrato. (Riproduzione Interdetta.)

Промыслитель Прометей был титан, сын Напета и Климены (или Фемиды?) — брат Атланта, Менетия, Эпиметея.

Замечательна философская сторона мифологии (как и фактическая) у Любкера, превосходна.

На двух фронтонах Казанского собора над группами эллинского типа написано: «Достойно есть яко воистину блажити тя, богородицу, присноблаженную и пренепорочную и матерь бога нашего». А на среднем: «Благословен грядый во имя господне».

2 июня

Βιος — πατος — черная глыба — γη.

'Εν εν κνκλω παν εδτι [16] Жизнь — страдание — черная глыба — земля. В кругу — заключено все (греч.).

Lux ex tenebris [17] Свет из мрака (лат.) — только и возможен:

NЯ: Мышление антитезами часто неудовлетворительно, пропадает очень много тонкостей (Лапшин). Научно — правильно; мистически — менее. Имеет raison d'Etre. [18] Разумное основание (франц.)

Тьма — безначальный хаос «оформленный».

Свет — безначальный хаос «очищенный».

Мне кажется, что для деятельности, особенно же мистической, необходимо единство, т. е. так или иначе — известный синтез.

А для синтеза…

26 июня, перед ночью

Сегодня почти весь день сеет дождь. Ночь ужасно темная. Еще вечером, за чаем толкнул меня ужас — вспомнилось одно бобловское поверье (миф, см. ниже).

Диде очень дурно. Мне чудится его скорый конец, сегодня особенно.

Шорох дождя не всегда обыкновенен. Странно пищало под полом. Собака беспокоится. Что-то есть, что-то есть. В зеркале, однако, еще ничего не видно, но кто-то ходил по дому.

Вот одно из сказаний.

В Иванов день (24-го) я ходил с Анной Ивановной вдвоем мимо «театра» к березовой аллее. Она рассказала мне: недавно (?) был в Боблове неурожай; Мужики нуждались в деньгах. Она задала им какую-то, в сущности, ненужную работу (земляную) и указала бугорок, который много лет был уже среди парка. Крестьяне на незначительной глубине (?) нашли под бугорком скелет и непременно потребовали… Она согласилась. Спрашивала Смирнова, не древность ли это (недавно около Боблова и еще в другом месте — к Дмитрову, найдены древние городища; одно из них разрыто, и найдены — черепки, стрела, два скелета, у одного на руке кольцо — железное или чугунное). Смирнов не подтвердил этих археологических догадок. В прошлом году у Надежды Яковлевны зашел разговор об этом при Фоме (?) — хозяине ее (в Семичеве). Фома положительно утверждает, что скелет принадлежит человеку, убитому здесь бывшим управляющим. Церкви и кладбища на этом месте не запомнят. Тело было зарыто не так, как хоронят покойников — с руками на груди, — а с раскинутыми руками. Итак, значит, в нескольких шагах от трупа жили и не знали об этом. Так она кончила свой рассказ. Она и сама боится.

В зеленый пруд парка, говорят, брошено мертвое тело.

Но ужаснее и «глубиннее» всего поверье о том, что «она» «мчится» по ржи. Как оно попало в народ? Кто занес эту страшную легенду? С нами крестная сила.

Собирая «мифологические» материалы, давно уже хочу я положить основание мистической философии моего духа. Установившимся наиболее началом смело могу назвать только одно: женственное.

Обоснование женственного начала в философии, теологии, изящной литературе, религиях.

Как оно отразилось в моем духе.

Внешние его формы (антитеза).

Я, как мужской коррелат «моего» женственного. «Эгоистическое» исследование.

Миф есть, в сущности своей, мечта о странном — мечта вселенская и мечта личная, так сказать — менее и более субъективная (но никогда не объективная, ибо никакая «мечта» не может быть объективной. Она только больше и меньше объекти<���ви>руется, — путем кристаллизации своего содержания во вселенной, его очистки от туманностей одинокого духа). Притом — вопрос еще, что выше — объекти<���ви>рованная или еще первобытно-туманная мечта, мечта как таковая. Таким образом, миф проходит стадии: эстетика (одинокое страдание, индивидуальное, αντιαθια), этика (сострадание, вселенское «нечто», σνμπαθια ). Далее — последний и высший синтез мифологии эстетической и мифологии этической — претворяет мифологию в религию: последняя кристаллизация, καθαρμνζ — очищение (объект восприятия уже для pater exstaticus — «новое» христианство, тогда как эстетика — pater profundus — поэты — любодеи — Изида — язычество, а этика- pater seraphicus, средняя область — «старое» христианство). Последнее относительно эстетики и этики верно только исторически (как последовательность). Ибо одна не уступает другой и не превышает ее (?).

Мифы — цветы земные. Они благоуханны только до предела религии. Выше — мифу нет места.

Высшая область слила и претворила (а для каждого — разно сливает и претворяет) в религиозном созерцании те две области, о которых трактует мифология, — эстетику (высшая ее сфера — так называемое «религиозное искусство» отнюдь еще не религия, а мифология, хоть и высокая) и этику (благодаря этой сущности второй области историческое христианство, когда прошло время гонений и прочих «раздражающих» и раздувающих пламя факторов, так и не допрыгнуло до религии. Оно осталось еще мифологией; здесь есть уже намеки на Лицо Логоса, но еще по-земному — туманное, не по-небесному — ясное).