Александр Огнев - Правда против лжи. О Великой Отечественной войне

По Дашичеву, «в пакте 1939 года ярчайшее проявление нашел сталинизм во внешней политике… Сталин задолго до 1939 года задумал столкнуть Англию, Францию и Германию — и он, очевидно, полагал, что это столкновение станет генератором революционных событий в Западной Европе, а СССР сможет стоять в стороне «третьего радующегося. Но это был колоссальный просчет, допущенный Сталиным по его невежеству» (Кп. 8.08.1989). Ю. Афанасьев объявил СССР «поджигателем войны»: с 1939 по 1941 гг. он вынашивал и стремился реализовать «агрессивные планы» с целью «расширения социализма». По его словам, «для понимания истинных причин трагедии в первую очередь следует обратить внимание на текст речи Сталина на заседании Политбюро 19 августа 1939 г.», когда он говорил" «Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла бы захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны. Мы сделаем свой выбор, и он ясен… Первым преимуществом, которое мы извлечем, будет уничтожение Польши до самых подступов к Варшаве, включая украинскую Галицию». В. Анфилов поправил неразборчивого историка: «Политбюро 19 августа действительно состоялось, но на нем рассматривались другие вопросы. Приписанные Сталину слова являются злобной фальшивкой, давно гуляющей по свету. Приведенные слова не соответствуют даже стилю языка Сталина» (Нг.23.06.2000). В 30-е гг. Сталин не проводил в жизнь доктрину мировой революции, и потому Троцкий подметил, что «сталинизм стал худшим тормозом мировой революции», что «международная политика полностью подчинена для Сталина внутренней». Со второй половины 30-х гг. и особенно в 1940–1941 гг. он не считал нужным вести активную подрывную коминтерновскую деятельность в буржуазных государствах.

Теперь то, что долго скрывалось за семью печатями в недрах зарубежных разведок, бросается в костер политической борьбы. В. Суворов (В. Резун), ставший работником английских спецслужб, выдал их тайные планы давних лет в книге «Ледокол». Если Дашичев утверждал, что от августовского договора 1939 г. «выиграл только один человек — Адольф Гитлер и фашистская Германия. Для нас это была сплошная потеря», то Резун как главную ошибку Гитлера преподнес то, что он заключил пакт о ненападении с СССР, повернулся к нему спиной и позволил ему подготовиться к войне. Оттянув нападение Германии почти на два года, Сталин спутал планы правящих кругов Англии и Франции, просчитались они вместе с Гитлером: необходим был их объединенный фронт, а получилось совсем другое. Как оценить позицию В. Топорова: «СССР и Германия тайно заключили агрессивный союз и начали мировую захватническую войну… То обстоятельство, что Англия и Франция тогда же, в сентябре 1939 года, не объявили войны нашей стране, свидетельствует лишь о нерешительности их тогдашних правительств»? (Нв.1990. № 6. С.165). Надо сильно ненавидеть нашу страну, чтобы говорить, что она начала мировую войну. Можно подумать, что Топоров совсем не знает обстановки 1939 г., сожалея о том, что Англия и Франция не стали одновременно воевать с Германией и Советским Союзом. Это же настоящая шизофрения. Но» поразмыслив, приходишь к выводу: дело тут не в болезни. Исторический ход событий должен был привести к объединенной борьбе западных стран против СССР, к совместному продолжению политики «Drang nach Osten» — вот что устроило бы тех, кто недоволен нашей победой в Отечественной войне. Напрасно немецкий профессор Г. Якобсен утверждал, что «угрозы антисоветского фронта западных держав с Германией не существовало вообще» (Лг.30.08.1989). На самом деле в 1939–1941 гг. не раз делались попытки свернуть вооруженный конфликт' между западными державами и направить их объединенные армии против СССР.

Как писал Бережков, «в двадцатых числах августа 1939 года в Берлине…стоял самолет, который должен был доставить в Лондон Геринга в случае неудачи миссии Риббентропа в Москву». Наше руководство не могло не замечать того, что тогда вырисовывалась возможность общего фронта западных демократий с фашистской Германией. Пакт о ненападении разрушил эту опасную для СССР намечавшуюся комбинацию, внес немалый раздражительный элемент в отношения Японии с Германией, улучшил наши военно-стратегические позиции. Японский историк и советолог X. Тэратани так оценил его: «…в данном случае Сталин проявил себя государственным деятелем высшей квалификации…не будь пакта о ненападении, судьбы мира сложились бы по-иному и отнюдь не в пользу СССР. Заключив договор с Германией, Советский Союз спутал карты всех своих противников. Технически это было выполнено просто ювелирно. Были перечеркнуты планы англичан, заигрывавших и с Германией и — в меньшей степени — с СССР, а на деле пытавшихся стравить их между собой. Но наибольший шок перенесла Япония. Союзница фашистской Германии в борьбе за «новый порядок» в мире, Япония получила 23 августа 39-го страшный удар. Никогда — ни до, ни после — в истории не было случая, чтобы японское правительство уходило в отставку по причине заключения договора двух других государств между собой. Здесь же отставка последовала незамедлительно. Рискну предположить, нисколько не умаляя военных успехов советских войск на Халхин-Голе, что пакт во многом предрешил исход кампании, настолько была деморализована Япония. Договор, несомненно, изменил соотношение сил в мире в пользу СССР… Сталин в 39-м году сделал объективно лучшие ходы сточки зрения интересов СССР как государства» (Кп. 1.09.1989). В мемуарах «Вторая мировая война» Черчилль писал: «Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, — знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет». Этот договор разрушил планы Англии и Франции натравить Германию на Советский союз и не допустил того, чтобы ему пришлось воевать одновременно на двух фронтах — на Дальнем Востоке и на Западе. Нам представилась возможность на протяжении почти двух лет оставаться вне войны.

Кое-кто полагает, что договору с Германией была альтернатива: если бы СССР не подписал его, то мировая война бы не началась. Но гитлеровское руководство еще 3.04.1939 г. решило напасть на Польшу не позднее 1 сентября, «никаких оснований считать, будто советско-германский пакт о ненападении был решающим шагом к развязыванию второй мировой войны, действительно нет» (М. Наринский). Война бы разразилась вне зависимости от судьбы этого договора. Но Дашичев рассуждал: «Если бы война началась в сентябре без наличия пакта 1939 года, она бы не развивалась так неблагоприятно для нас, потому что Гитлер был бы зажат в тиски с двух сторон — с запада и востока Фактор Советского Союза действовал бы на Гитлера и не позволил бы ему добиться столь быстрой победы даже над Польшей». Каким образом дал бы себя знать этот «фактор»? Откуда бы появились дополнительные силы у Польши? Волкогонов упрекал Сталина за то, что СССР не помешал «Гитлеру в нападении на Польшу» (Кп.22.06.1991), но не сказал, как можно было это сделать. Резун писал, что Сталин мог предотвратить мировую войну, для чего ему надо было объявить: СССР станет защищать территорию Польшу, как свою собственную. Но он «забыл», что перед этим она приняла участие в разделе Чехословакии, заняла недальновидную антисоветскую политику и высокомерно отказывалась от нашей помощи в случае германской агрессии. М. Семиряга считал, что СССР должен был отвергнуть предложение Германии как неприемлемое или затягивать переговоры с ней и упорно добиваться «заключения военного соглашения с Англией и Францией. Даже если бы оно и не было заключено немедленно, то все равно угроза его, как дамоклов меч, висел бы над агрессором и удерживал его от немедленных авантюр» (Лг.5.10.1988). Не удержал бы. Советское правительство пыталось медлить с переговорами с Германией, но вскоре стало ясно, что тянуть с заключением соглашения с ней — означает столкнуться с вермахтом, а в это время на востоке шли бои с японскими войсками.