Владимир Бушин - Россия. Сталин. Сталинград: Великая Победа и великое поражение

Тогда же, в середине тридцатых, стараниями Микояна вышла первая в советское время «Книга о вкусной и здоровой пище». И тут нарком уж так постарался для расцвета культа личности, уж так… К каждому разделу книги ― его маленькое предисловие. Например, в предисловии к разделу «Мясо, птица, дичь» читатель извещался, что еще в 1918 году во время героической обороны Царицына «товарищ Сталин с гениальной прозорливостью вплотную подошел к проблеме создания пищевой индустрии». В частности, он мечтал: «Было хорошо бы организовать по крайней мере одну консервную фабрику». И что же? Нарком радостно доводил до сведения домохозяек, что мечта вождя перевыполнена: «Уже построено шесть мощных консервных фабрик там, где товарищ Сталин требовал (мечтал! ― 6.6.) построить хотя бы одну» (Цит. соч. С.181).

В предисловии к разделу «Рыба» нарком осветил выдающуюся роль товарища Сталина в организации торговли живыми судаками, лещами, карасями и кильками. В предисловии «Холодные блюда и закуски» говорилось: «Некоторые могут думать, что товарищ Сталин, загруженный большими вопросами международной и внутренней политики, не в состоянии уделить внимание таким делам, как производство сосисок. Это неверно…» (Там же). Нет, нет и нет! Творчески претворяя бессмертное учение Маркса ― Энгельса ― Ленина, товарищ Сталин гениально предугадал великую роль сосисок в построении коммунизма в отдельно взятой стране, чем был нанесен смертельный удар троцкизму.

И вот, зная все это, историк Медведев в красивом литературном портрете Микояна все-таки пишет: «Жизнь и потребности простых людей мало интересовали Сталина и его окружение. Микоян был здесь редким исключением» (Там же. С.180). Ну как же мало, если даже до сосисок добирался!

Но что особенно поразительно: оказывается, прославляя Сталина даже как гения пищевой промышленности, Микоян при этом люто ненавидел его, гения-то. Подумайте, каково это ― холуйствовать ненавидя! В высшем руководстве страны время обнаружило двух таких ― Хрущева и Микояна. Многоопытный Молотов и раньше все понимал. Он говорил Феликсу Чуеву: «Хрущев изображал из себя архисталинца и Микоян ― архисталинца, но в душе они были другие… Хрущев и Микоян дошли в свое время до того, что пытались доказать, будто Сталин был агентом царский охранки. Но таких документов сфабриковать не удалось… Микоян подлую роль сыграл. Приспособленец! Всю жизнь приспособлялся…Сталин его недолюбливал, а иногда и крепко прижимал»« (Ф.Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым. М.1991. С. 366–367). Каков диапазон ― от сосисочного гения до агента царской охранки!

Сын-генерал сейчас уверяет, что отношение его отца к Сталину начало меняться «уже в 30-е годы». Однако на самом деле вот что говорил дорогой родитель в эти самые 30-е-то: «Товарищ Сталин своей гениальной прозорливостью и стальной твердостью поднял дух и волю нашей партии и всех трудящихся. Он великий полководец великой партии великой страны!» Это было сказано в 1934 году с трибуны XVII съезда партии. Конечно, и другие ораторы упоминали имя Сталина, ну, раза по 3–4,5-6. А вот Хрущев еще на XVI съезде (1930 г.) ― 32 раза и все в таком роде: «Сталин ― величайший гений человечества, учитель и вождь, который ведет нас…» и т. п. Но на съезде Микоян превзошел и хрущевский рекорд: по подсчетам историка К.А.Залесского, он упомянул Сталина в своей речи 41 раз, и все в таком духе: «Великий полководец великой партии великой страны» (Империя Сталина. М. 2000. С.315). А в июне 1945-го он, разумеется, был среди тех, кто предложил учредить орден Сталина. На этом предложении Сталин поставил резолюцию: «В мой архив».

Генерал особо подчеркивает, что перемена отношения его отца к Сталину была вызвана репрессиями 30-х годов. Но Залесский напоминает, что когда на февральско-мартовском пленуме ЦК (1937) была создана комиссия по делу Бухарина и Рыкова, то ее председателем был назначен тов. Микоян. Устно он поддержал обвинения, но при голосовании каким-то образом сумел увильнуть. Между молниями, без инфаркта…

В декабре 1937 года сделать доклад на торжественном заседании партактива Москвы, посвященном 20-летию ВЧК,

было поручено не кому-нибудь, а именно Анастасу Ивановичу. Казалось бы, с какой стати? Он же по основной должности ― нарком то пищевой промышленности, то торговли. Однако… А в этом докладе оратор, между прочим, сказал: « Каждый гражданин СССР ― сотрудник НКВД» (Там же). Разве это не было прямым призывом ко всем гражданам? Анастас Иванович назвал Ежова «любимцем советского народа» и выразил радость по поводу того, как «славно поработал НКВД за это время» (Там же). Без паралича… Рой Медведев присовокупляет: он поносил при этом «врагов народа» и хвалил Ежова: «Учитесь у товарища Ежова…» (Цит. соч., с.185).

Однако, стараясь хоть где-то, хоть как-то обелить собрата по сталинофобии, демократ Медведев пишет: «Непосредственного участия в карательных акциях Микоян не принимал…» (Там же, с.178). А кто из высшего руководства принимал? Даже Ежов, Ягода и Берия непосредственного участия не принимали. «Микоян не был инициатором репрессий, но и не выступал против них открыто» (Там же). И закрыто не выступал тоже ― вплоть до XX съезда, на котором выступил с дозволенной храбростью и безопасной беспощадностью.

Но все же Медведев вынужден отметить, что, призывая других учиться у Ежова, Микоян сам уже был его старательным учеником. Незадолго до упомянутой юбилейной речи он ездил в родную Армению, где под его руководством была проведена чистка кадров: «Это была жестокая репрессивная кампания, в которой погибли тысячи ни в чем не повинных людей» (Там же, с.184). И автор цитирует армянские газеты тех дней. Одна писала: «Товарищ Микоян оказал огромную помощь в выкорчевывании врагов армянского народа…» Другая вторила: «Страстно ненавидя врагов социализма, товарищ Микоян оказал огромную помощь армянскому народу, лично помог разоблачить и разгромить подлых врагов… Товарищ Микоян выявил и вышвырнул заклятых врагов трудящихся…» (Там же). Так что же такое «непосредственное участие»?

Владимир Добров в книге «Убийство социализма» (М.,2003) рассказывает, что и в 1938 году ЦК партии направил Микояна в Армению проверить жалобы на несправедливость привлечения к суду как «врагов народа» группу партийных и хозяйственных работников. Микоян полностью подтвердил их виновность и подписал соответствующий документ. Но позже выяснилось, что ряд обвинений был сфабрикован. А ученик Ежова не пожелал идти против, предпочел уклониться от конфликта с Берия (с. 189―190).

А когда Хрущев уже в 1956-м на XX съезде начал широкомасштабный антисталинский шабаш, то Микоян и тут оказался в нужный час на нужном месте ― впереди всех. В этом он сам с гордостью признавался: «К концу съезда мы решили, чтобы доклад о культе личности Сталина был сделан на закрытом заседании. Был небольшой спор по этому вопросу. Молотов, Каганович и Ворошилов сделали попытку, чтобы доклад вообще не делать (Ничего себе «небольшой спор»! ― 8.6.). Хрущев и больше всего я (больше Хрущева. ― 8.6.) активно выступали за то, чтобы доклад состоялся». Будто и не он, прославляя гения пищевой индустрии, был в первых рядах тружеников «культа личности». И насквозь лживый, имевший катастрофические последствия и для партии, и для страны, и для мирового коммунистического движения доклад, к радости двух правдолюбов состоялся. Американский историк Гровер Ферр в недавно вышедшей у нас книге «Антисталинская подлость» пишет об этом хрущевско-микояновском творении: «Из всех утверждений «закрытого доклада», напрямую «разоблачающих» Сталина и Берию, не оказалось ни одного правдивого. Точнее так: среди всех тех из них, которые поддаются проверке, лживыми оказались все до единого» (с.6). Американец! Какое ему дело до наших страстей…