Владимир Разин - В лабиринтах детектива

С армянского переведена детективная повесть А.Калактаряна “Предумышленное убийство”. Как уже понятно, идет расследование. И вот — суд, на котором предъявляется письмо — последняя воля умершего, который сознается, что он сам отравил себя, чтобы разоблачить преступника… Этот оригинальный рецепт поимки вора, прежде всего, заставляет задать вопрос: “Каково же общество, в котором для того, чтобы наказать расхитителя и его шайку, честный человек должен вызвать огонь на себя и погибнуть?”… Разве это не напоминает самураев — смертников, которые шли на гибель, как они считали, за правое дело? Здесь нам хочется не согласиться с критиком, который полагает, что “не только А.Калактаряну, но и многим другим его коллегам по жанру, видимо, мир кажется вполне гармоничным, государство наше очень даже правовым…” Все-таки такой сюжет придуман от безысходности, не от веры в правду…

Пожалуй, на этом что-либо значимое, знаковое и оставившее какой-то след, заканчивается. Для полноты добавим к сказанному переведенные на русский язык повести: А.Имреци из Армении “Алые маки на серых скалах” — о романтике предреволюционных событий на Кавказе, “Старая шкатулка” А.Кубаевы из Абхазии — о современном расследовании… Свой вклад в детективную тематику внес известный азербайджанский писатель Рустам Ибрагимбеков, а также — Чингиз Абдуллаев. Впрочем, о творчестве последнего — разговор особый.

Говоря о развитии криминального романа в республиках Средней Азии, стоит отметить, что здесь, как и в целом по стране, наибольшее развитие получили три подвида литературы: документальные записи (мемуары, воспоминания), приключенческо-революционная повесть и собственно детективы, точнее, описание расследований по тем или иным делам.

Мемуары и сборники воспоминаний чекистов, следователей, розыскников закладывались в план республиканских издательств. В библиотеке автора этих строк хранятся трехтомник “Чекисты”, полдесятка сборников, повествующих о работе органов внутренних дел, изданные в Алма-Ате. Подобную литературу выпускал и Ташкент, и Душанбе, и Ашхабад, и Нукус, и другие крупные культурные центры Средней Азии.

В принципе, сказать что-либо о литературе подобного типа сложно. Да и нужно ли? Свое значение со сменой общественного строя она, видимо, исчерпала. И сегодня нужна, возможно, лишь историкам…

Если говорить о художественном начале в литературе историко-приключенческой, то безусловный приоритет здесь отдан борьбе с басмаческим движением 20-х годов прошлого века. Этот глубокий слой национального протеста до сих пор не нашел своего исследователя, хотя попытки художественного осмысления того времени предпринимались неоднократно. Русскоязычный читатель знает небольшую, но емкую повесть “Джура” Ульмаса Умарбекова — о юноше-узбеке и его друзьях, взявшихся за оружие в борьбе с басмачами. Кстати, У.Умарбеков — писатель не только приключенческой темы. Его повести “Пустыня”, “Летний дождь” посвящены проблемам морали и молодежи.

Безусловно, крупнейшим событием в детективно-исторической литературе всей Средней Азии стал выход трилогии туркменского автора Рахима Эсенова со сквозным героем чекистом Аширом Тагановым. Автор, имя которого стоит в одном ряду с такими мастерами, как Чингиз Айтматов, Олжан Сулейманов, Масуд Муледжанов, сумел создать многоплановое произведение, рисующее широкое полотно жизни туркменского народа на протяжении полувека. Его роман “Предрассветные призраки пустыни” посвящен тонкой операции чекистов против басмаческих банд в 20–30 годы. Следующая часть трилогии повествует о борьбе чекистов против предателей из т. н. “Туркестанского легиона”, когда чекисты, уже знакомые по первой книге, буквально взрывают легион изнутри. И, наконец, “Тени желтого доминиона” рассказывает о послевоенной операции разведчиков против уцелевшего после войны врага.

Давая оценку этому серьезному произведению, писатель Сергей Абрамов размышляет:

“Каков же этот роман — “Тени желтого доминиона” — приключенческий или исторический? Военный или исторический? И вопросы эти отнюдь не праздные, а вполне закономерные. Рахим Эсенов написал роман политический, исторический, военный, приключенческий и вместе с тем глубоко национальный…”

К сожалению, следует признать, что другими столь значительными успехами тамошняя приключенческо-детективная литература особо не блещет. Хотя в разные годы в разных издательствах и литературных журналах печатались повести детективного жанра, созданные местными авторами. В 1976 году в Алма-Ате издан сборник повестей Кемеля Токаева, как рекомендовали его издатели, “писателя детективно-приключенческого жанра”. Его первые повести и рассказы “Таинственный след”, “Где они поселились?” и другие с острыми, захватывающими сюжетами, поднятыми в них вопросами вызвали живейший отклик… Самые что ни есть острые вопросы поднимают в узбекском журнале “Звезда Востока” Э.Бутин и Иефандияр. В одном из последних их романов — “Расплата” присутствуют и застойные времена, и коррумпированные партчиновники, и неправедные судьи, и “хлопковое дело”… По мнению литературного критика А.Данилова “Расплата” — из немногих произведений, где авторов беспокоит судьба страны, людей ее населяющих, здесь чувствуется беспокойство за отсутствие кардинальных перемен: посадят одних — придут другие… “Расплата” — исключение, на фоне которого виден общий тон серых, коряво изложенных “случаев из практики”, уходящих в дурную бесконечность своими гладкими, невозмутимыми милицейскими боками…” Видимо, к подобным вещам можно отнести повесть туркменских авторов Ато Хамдама и Киемудина Фанза “Черный жук”, в котором бандит-любитель по кличке “Медведь” не пойман до сих пор лишь из-за непрофессионализма сыщиков, которые и место преступления осмотрели плохо, и свидетелей не поискали, и вообще наделали столько ошибок, что их хватило бы на несколько повестей… В конце концов, убийца проигрывает, но найти его могли намного быстрей. Правда, тогда пришлось бы сворачивать и повествование (ничуть бы не проигравшее). Впрочем, подобные и многие другие ошибки свойственны не только среднеазиатской литературе.

Завершая тему, стоило бы назвать некоторых писателей, связавших свою жизнь и творчество и со Средней Азией, и с детективно-приключенческой темой. В 1984 году в Ташкенте издан большой роман Артема Дадаева и Станислава Кулиша “Полковник госбезопасности”, в котором полковник Артаваз Гарунян за многие годы службы совершает перемещения из Нагорного Карабаха до Бухары.

В Таджикистане давно и плодотворно разрабатывает тему пограничников и работников уголовного розыска М.Левин. “Документальная основа повестей составляет их главную ценность, — пишет Ким Селихов, — т. к. они последовательно воспроизводят материалы действительных уголовных дел. Этот прием имеет свои положительные и отрицательные стороны. Плюс заключается в достоверности… Однако стремление к подлинности имеет и свои минусы: в повестях не всегда присутствуют обобщения, типизация, язык нередко ограничивается чисто информативной функцией…” Думается, что автор приведенного высказывания не совсем прав: кто мешает писателю, взяв за основу какое-либо конкретное дело, переработать его согласно своим взглядам на поэтику и эстетику детектива. Впрочем, так во многих случаях и бывает. Если Григорий Ронский, участник Великой Отечественной, а после войны — начальник уголовного розыска Узбекской СССР пишет книгу “Дело уголовного розыска” с подзаголовком “Непридуманные рассказы”, то его коллега по писательскому цеху, живущий в Чарджоу Октем Эминов использует для своих детективных повестей лишь фабулу уголовного дела. То же можно сказать и о творчестве Юрия Леонтичева, живущего в Нукусе. Конечно, имеют право на существование оба приема. Только последний интереснее…