Константин Аксаков - Публицистические статьи

Но, начавши говорить: "простой народ", мы потом стали говорить, "народ". Это не случайно и не без причины, ибо простой народ точно, есть ПРОСТО НАРОД, или народ собственно.

Слово "народ" употребляется в двояком смысле, или оно означает всех, в союзе народном живущих, без различия сословий и в таком случае соответствует более слову "нация", или же оно означает простой народ, низшее сословие, которое есть народ собственно. Понятно и законно употребление этого слова и во втором случае. Простой народ не имеет никаких отличий, никакого другою звания, кроме звания человека и христианина, а потому и зовется или ЧЕЛОВЕКОМ, во множестве ЛЮДЬМИ (в летописи людие; впоследствии слово "люди" получило свое особое значение), или КРЕСТЬЯНИНОМ, то есть христианином, или же, наконец, народом, что также есть имя кровного, но еще более духовного союза человеческого. Вот причина, по которой название народа остается преимущественно за низшим сословием.

Итак, у простого народа нет никаких отличий или титулов, кроме звания человеческого или христианского. О, как богата эта бедность! И, стоя на низшей ступени, как высоко стоит он!

Нося звание только человека, только христианина, он, с этой стороны, есть идеал для всего человеческого и христианского общества.

Как скоpo верхние классы смотрят на свои отличия и преимущества (хотя и не во зло употребляемые) не как на причину гордости и превосходства над другими, но как на требуемые временем, порожденные несовершенством мира сего, явления, как скоро, забывая о них, чувствуют в себе только человека и христианина, — тогда становятся и они народом.

У нас значение простого народа имеет свою особую сторону, ибо он только и сохраняет в себе народные истинные основы России, он только и не разорвал связь с прошедшим, с древней Русью. Часто гордо смотрят на него люди так называемого образованного или светского, русского общества, пренебрегают им, называют его мужиками, обратив это слово в брань. Красуясь над ним и высоко на него посматривая, они забывают, что только простой народ составляет условие их существования. Известно прекрасное (сделанное русским писателем) сравнение простого народа с корнями дерева, на котором шумят и величаются листья, меняющиеся каждый год, тогда да как корни — все одни и те же.

Общественное мнение есть великое благо и великая сила; оно составляет нравственную свободную поверку всех действий человеческих, подлежащих суду общественному. У общественного мнения нет делопроизводства; оно не наказывает, не сажает в тюрьму, не принимает принудительных мер. Свободное, оно и относится ко всему свободно, вооруженное лишь нравственной силой.

Естественно, что общественное мнение драгоценно для Правительства, которому нужно знать, чего желает и как думает страна, им управляемая.

Но для того, чтобы общественное мнение могло существовать, нужны два условия. Первое состоит в том, чтоб общественное мнение высказывалось непринужденно и без стеснения. Второе — в том, чтоб само общество представляло нравственный союз, имеющий одни и те же общие начала и основания, которые только и могут сообщить целость и единство; без единых нравственных начал общество существовать не может. Отсюда является необходимость общественной нравственности.

Общественная нравственность состоит в соблюдении и ограждении нравственных начал общества. Всякий, нарушающий эти начала, — в обществе оставаться не должен! В противном случае, если в общество будут входить люди не признающие нравственных его начал или оскорбляющие их, — тогда, стало быть, само общество, допуская в себя таких людей, не может сказать, что оно основано на нравственных началах: тогда оно должно сознаться, что равнодушно к ним, что оно, следовательно, лишено общественной нравственности, а с нею и общественного суда и общественного мнения.

К сожалению должно признаться, что, — при многих отдельных нравственных личностях, — общественная нравственность v нас понимается и проявляется мало. Где те пороки, те нарушения нравственных начал, которые заставили бы наше общество произнести свой необходимый правдивый суд? И взяточник, и плантатор, и развратник, всеми признанные за таковых, — если только они богаты, или чиновны, или знатны, и позовут общество к себе на пир: разве общество не поедет к ним и, тем самым, разве оно не одобряет разврата и неправды, не узаконивает их? Веселясь у презренного и развратного богача, или важного человека, могущего оказать покровительство, разве не говорит оно ему: "ты хорош для нас со всем твоим развратом и награбленными деньгами? Ты наш; ты принадлежишь к нашему обществу?" — Где же единство нравственных начал, если тот, кто отвергает их, остается в обществе? В чем же разница тогда между соблюдающими и нарушающими нравственные начала? Разница эта исчезает. — Следовательно, общество не имеет нравственных начал, ни общественной нравственности, ни общественного суда, ни общественного мнения. Протягивая руку человеку безнравственному, принимая его в свою среду, общество ободряет его порок и поддерживает его на пути беззакония. Между тем как, если бы оно отвергло его, оно произнесло бы над его делами во всеуслышание свой спасительный суд, и само в себе почувствовало бы крепость. — Эта-то общественная крепость необходима нашему обществу.

Богато убранные залы порочного хозяина наполняются гостями, и в числе этих гостей встречаются люди честные и достойные, которым противны разврат и другие явные пороки хозяина. От чего же очутились здесь эти честные люди в гостях у хозяина, ими презираемого? От того, что порочный хозяин богат или чиновен, от того, что залы его хорошо убраны, ярко освещены, и угощает он отлично, и от того, что все общество туда идет. А поехали бы, и эти честные люди, и все общество в гости к таким порочным хозяевам, если б эти хозяева были люди небогатые, не чиновные, не с связями? Конечно, нет. — И так золотом или покровительством приобретены эти гости, и в числе их многие честные люди, наполняющие залы порочного человека.

Все это показывает недостаток общественной нравственности. Иные говорят: я не перестаю быть честным человеком от того, что пойду в гости к бесчестному; но это своего рода эгоизм. Надобно помнить, что в каждом из нас, кроме личного человека, есть человек общественный, и что личное мое достоинство мне не извинение, если я еду на бал к человеку порочному или развратному, и, своим присутствием, поддерживаю его порок и разврат в обществе. Здесь я нарушаю общественную нравственность. Должно не только не быть "губителем", но и не "сидеть на седалище губителей".