Александр Проханов - Хроника пикирующего времени

Но, став святым, просияв среди сонма Преподобных, он, святомученик, изменил свою роль в русской истории. Стал звать не к отмщению, а к примирению. Соединил своей святостью Две разорванные русские эры. Гонения на церковь 20‑х годов явили на свет множество святомученников, просиявших в России, источивших в русскую жизнь море любви и света. Дремлющая, послепетровская церковь, забывшая те гонения, что учинила старообрядцам, которых жгли, казнили, рвали языки, ссылали в остроги, церковь, в которой Христова вера остыла настолько, что из бурсы выходили главные богохульники и пакостники, — теперь, после большевистских гонений, вновь стала огненной, мученической, Христовой. Об этой чаше святости, пролившейся на Россию в период гонений, свидетельствует житие владыки Серафима Соловецкого. Чудеса и богоявления, случавшиеся на «соловецкой Голгофе», всю русскую историю: от самых древних, дохристианских времен, до «времени воскрешения из мертвых» — делают священной историей.

Именно эта пламенная, жертвенная любовь — и есть та вселенская энергия, без которой не воскреснет прах.

Итог «красного проекта» — неудача. Мы не достигли бессмертия, не достигли рая, страна лежит в руинах. Но сам проект с его Победой 45‑го года — величайшее достижение. Наша неудача не снимает проблемы бессмертного человечества. Русский вариант этого проекта рухнул, но он абсолютно актуален для нынешнего человечества. Полубессознательно человечество над этим работает. Современный глобализм имеет дурное, бездуховное свое воплощение, как слипшиеся в бесцветную массу культуры, как захват Америкой всех остальных людей, как супермаркет, где народы выставлены на продажу, каждый со своей ценой. Но, с другой стороны, это продолжение интеграции мира для решения задачи, непосильной одной стране и народу. Не для того, чтобы перебрасывать нефть с одного полюса на другой или двигать товары из Мехико в Ванкувер и обратно. Налицо огромный прорыв технологий, накопление знаний о человеке, где биоинженерия, генетика, клонирование, создание искусственного интеллекта служат все той же задачи, — преодолению смерти.

Но подлинный синтез невозможен без вселенской молитвы, любви, упования на добро, без религиозной этики. Одной «западной машины», рациональной науки, механического знания мало. Россия, как страна великих скорбей, страна великих жертв, и есть страна‑молитва, страна‑добро. Западная техносфера плюс светоносная русскость дадут желаемый синтез.

Я прожил большую жизнь. Главное желание моей жизни — я хотел бы умереть и лечь в одну могилу с отцом. Отыскать, наконец, его могилу, и в ней вместе с ним упокоиться. И вместе с ним воскреснуть. Увидеть, как из волжской земли собирается его плоть, как наполняется он красотой жизни. Ему, когда он погиб, было тридцать три года, как и Христу. Вместе мы сядем за огромное застолье, где сидит весь наш род, вся наша бесчисленная, уходящая в прошлое родня, которая уже — не родня, а народ. Это будет трапеза воскрешенного, пасхального человечества. Во главе стола сядет Спаситель.

Открытое письмо М. Б. Ходорковскому

Господин Ходорковский, Вы — тот, кто «сжег все, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал». Отрекаясь от либерализма, который сделал Вас миллиардером, Вы, по сути, присягнули Президенту, который посадил Вас в тюрьму. Это не акт покаяния, как стараются внушить нам сентиментальные политологи, уставшие видеть в политике операции ФСБ. Согласитесь, покаяние — сакральный акт, в котором страдающая душа избавляется от пут греха, воскресает в новом качестве, сбрасывая бремя неправедного прошлого. Фарисей Савл, участвующий в избиении первохристиан, в божественном откровении преображается в Павла, христианского апостола, не оставляя ничего от прошлой жизни, искупая прежний грех смертью на Святом Кресте. Достоевский, начиная свой либеральный, антимонархический путь в таймом обществе Петрашевского, после «гражданской казни» и острога превращается в ревнителя монархии, врага либералов и революционеров, подтверждая искренность своего перевоплощения воинствующим юдофобством и приступами «падучей».

Так под страшным давлением в раскаленной среде уголь превращается в алмаз.

У Вас — иное. Находясь в замкнутом тигле СИЗО № 4, под сверхдавлением прокуратуры, разогреваемый следователями и адвокатами, Вы тем не менее остаетесь равным себе. Совершаете блестящую шахматную комбинацию. Теряя количество — миллиарды долларов, обретаете качество — политическую роль главного либерала России. Отрекаясь от прежнего, «дурного» либерализма, заявляете себя строителем нового — «доброкачественного». Полагаю, это серьезно и перспективно. Что и заставляет меня выявить ряд неточностей и умолчаний, допущенных Вами, олигархическим Нельсоном Манделой, в надежде, что мои скромные замечания пригодятся в Вашем новом политическом амплуа.

Рассуждая о либерализме, его слабостях и достоинствах, Вы не сказали, что понятие «либерализм» было главным идеологическим инструментом Америки в период «холодной войны». Было «организационным оружием», с помощью которого разрушалась до основания советская цивилизация. Реальный «русский либерализм» девяностых годов был гарпуном, вонзенным в загривок страны, которая и поныне не извлекла из себя острие, издыхает на отмели путинского правления, окруженная либералами‑китобоями.

«Геополитический либерализм» разрушил великую империю, отломил от нее территории по всему периметру СССР, где были установлены феодальные, полуфашистские режимы с нарастающим присутствием США.

«Экономический либерализм» ликвидировал централистское управление хозяйством, породил хаос, истребление цветущих фрагментов экономики. Превратил остатки советского производства в «тоталитарные корпорации» с рабским трудовым законодательством, работающие в интересах Запада.

«Политический либерализм» выразился в гегемонии «меньшинства», в жестоком подавлении обездоленного большинства, что проявилось в кровавом расстреле Парламента, в государственном перевороте 93‑го года.

«Административный либерализм» создал вакуум государственной власти, в который хлынули бандиты и коррупционеры, установив самый преступный и коррумпированный строй в мире.

«Культурный либерализм» истребил традиционные культурные школы, десятилетие подавлял представителей иного культурного сознания, оставил от отечественной культуры пепелище, усыпанное пеплом «постмодернизма».

«Интеллектуальный либерализм», провозгласивший переход от сталинских «шарашек» к свободному научному творчеству, привел к разрушению отечественной науки, к деградации высоких технологий и «утечке мозгов» на Запад.