Наталия Вовси — Михоэлс - Мой отец Соломон Михоэлс (Воспоминания о жизни и смерти)
- Название:Мой отец Соломон Михоэлс (Воспоминания о жизни и смерти)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«ЯКОВ ПРЕСС»ул. Рош–Пина, 22, Тель–Авив тел. 372475.
- Год:1984
- Город:Тель–Авив
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Наталия Вовси — Михоэлс - Мой отец Соломон Михоэлс (Воспоминания о жизни и смерти) краткое содержание
Мой отец Соломон Михоэлс (Воспоминания о жизни и смерти) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В справедливость его наблюдений мы поверили только очутившись» за границей» через тридцать лет после того, как покинул ее отец.
До поездки в Америку Михоэлс покидал СССР лишь тогда, когда совершал с театром турне по странам Европы.
За зти годы многое изменилось. Как на Западе, так и в Советском Союзе. Изобретены совершеннейшие средства массового уничтожения, множество людей отправились на тот свет по дороге в космос, первый человек ступил на Луну, а в театре все так же» постановка должна обойтись как можно дешевле… театр не может иметь собственное, ему одному свойственное лицо».
Как известно, театральная Россия переживала в двадцатые годы такой расцвет, какого не знала история театра. Режиссеры — Станиславский, Вахтангов, Мейерхольд, Грановский, Таиров — создавали новые, отличные друг от друга спектакли, используя все те возможности, которые им давала поначалу советская власть.
Михаил Чехов писал в своих воспоминаниях о Мейерхольде: «Мейерхольд знал театральную Европу того времени. Ему было ясно, что творить так, как он хотел, как повелевал ему его гений, он не мог нигде, кроме России».
Знал это и Михоэлс. Знал, как актер — мыслитель, актер-философ, актер — автор, для которого его образ, его герой являлся средством выражения его раздумий, его этического и гуманистического кредо.
В те годы антисемитизм в России еще не ощущался. На местах он, возможно, потихонечку тлел, но не подогреваемый» сверху», никак себя не проявлял. Михоэлс, как и большая часть интеллигенции того времени, считал что с этим покончено навсегда. Тридцатые и сороковые годы доказали, как жестоко он ошибался.
Утром, после ночной сутолоки, когда отец торжественно готовился к первой, после возвращения встрече с труппой, вытряхивая из чемоданов подарки, я вдруг заметила, что он слегка прихрамывает на правую ногу.
—Что это? Что случилось?
—Это целая история, потом расскажу, — отмахнулся отец, и мы отправились в театр.
Шел конец сорок третьего года. Во время войны и эвакуации люди продавали или обменивали на хлеб имеющееся у них добро. Большинство вернулись в обносках. Представляю, как больно было отцу увидеть своих старательно принарядившихся актеров. Не знаю, кто был больше взволнован, актеры или Михоэлс, для которого после всего увиденного и услышанного встреча со своей паствой осмысливалась совершенно по — иному.
После бурных оваций, объятий и слез воцарилась тишина, и отец, медленно закурив, с улыбкой произнес: «Ну вот я и дома». Затем началась раздача подарков. По — моему, папа не забыл никого, включая рабочих сцены и» ди гутэ Гутэ», которой он привез ортопедические ботинки 41 размера. Она потом рассказывала, что проносила их в лагере ни от кого не скрывая, что привез их ей» сам Михоэлс»(за» контрреволюционную» связь с которым она и сидела). Раздача подарков сопровождалась бесконечными поцелуями, невообразимым шумом, вопросами: «А Чаплина видели?», «С Шагалом встречались?», «Как выглядит Эйнштейн?»
— Вот управимся с этим важным делом, — отвечал отец, указывая на еще не розданные подарки, — и тогда я буду рассказывать. Времени впереди у нас достаточно. Ведь насколько я понимаю, никто из вас в ближайшее время никуда не собирается.
Наконец кто‑то из актеров обратил внимание, что Михоэлс прихрамывает.
— Что‑нибудь серьезное, Соломон Михайлович?
— Не то чтобы очень серьезно, но пришлось некоторое время походить на костылях и покататься в кресле на колесиках.
И тут мы впервые услышали, что произошло.
На одном из митингов, сейчас уже не помню точно где, кажется в Чикаго, где присутствовало больше пятидесяти тысяч человек, Михоэлс рассказывал о фашистских злодеяниях (тогда это еще мало кому было известно, а американские евреи пребывали вообще в состоянии полного неведения).
Стояла напряженная тишина, лишь время от времени мелькали носовые платки и раздавались всхлипывания. На заключительных словах: «Евреи! Как можете вы быть равнодушны, когда ваших братьев уничтожают, и в любой момент каждому из вас может грозить та же участь?!» — среди публики поднялось невообразимое волнение и часть хлынула на деревянную трибуну.
Тысячи людей обнимали его, пожимали руки, и он вдруг почувствовал, что трибуна под ним рушится, и он летит вниз» одной ногой». В первое мгновение он даже не почувствовал боли, только казалось что» пятка повисла в воздухе».
После первых минут паники вызвали» Скорую помощь», и Михоэлс оказался в госпитале, где провел довольно много времени. Весь остальной путь по Америке он проделал на костылях. Оказалось, что у него разрыв сухожилия.
Уже здесь, в Израиле, Мейер Вайсгаль впервые рассказал нам, как Михоэлс встретился во время своего пребывания в больнице с Хаимом Вейцманом, большим другом Вайсгаля. Однажды, когда Михоэлс остался один, так как Фефер отправился на какое‑то выступление (даже в госпитале его не оставляли), Вайсгаль и Вейцман приехали за Михоэлсом и, заплатив дежурной, «выкрали» его на целую ночь. В начале вечера, как говорит Вайсгаль, отец был очень напряжен, мало говорил, видимо опасаясь, что его исчезновение может быть обнаружено — и что тогда? — но, постепенно, как‑то отошел, успокоился, и у них состоялся весьма знаменательный разговор. Больше всего поразила Вайсгаля внезапная откровенность, с которой заговорил Михоэлс на самые» крамольные» темы. Хотя, как известно, в тот период антисемитизм в России, если не считать отдельных локальных вспышек, еще не стал частью государственной политики, отец смотрел на вещи крайне мрачно. Он сказал тогда: «У еврейской культуры в России нет будущего. Сейчас нелегко, но будет еще хуже. Мне много известно, а еще больше я предвижу».
Его пророчества не замедлили исполниться в скором будущем.
Много говорили и о Палестине. Михоэлс с большим интересом расспрашивал, даже проявил неожиданную осведомленность в различных конкретных вопросах, Вайсгаль и Хаим Вейцман рассказывали.
Наутро» похищенный» был доставлен обратно в больницу.
Вполне понятно, что и об этом эпизоде отец умолчал. Зато он рассказал, как пришли навестить его в госпиталь несколько русских князей.
В конце декабря сорок третьего года состоялось открытие первого после эвакуации сезона, где отец сыграл в последний раз Тевье — молочника. А через месяц он сыграл» Короля Лира», после чего объявил, что больше играть пока не будет. Его беспокоила поврежденная нога.
АНТИФАШИСТСКИЙ КОМИТЕТ
Деятельности Антифашистского комитета посвящена масса исследований, но все они построены скорее на догадках, нежели на конкретном материале. Это вполне понятно — ведь из всего состава Президиума почти никто не уцелел, а те, кто по случайности выжил, получили достаточную травму, чтобы не распространяться особенно на эту тему. Архивы же, после ликвидации Комитета, были переправлены на Лубянку, где покоятся, быть может, и по сей день, а возможно, и уничтожены» за ненадобностью», ибо по ним уже не состряпать» новое дело». Хотя, как знать?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: