Итоги Итоги - Итоги № 43 (2011)

Накануне торжественного открытия главной сцены страны «Итоги» встретились с человеком, которого по праву называют главным летописцем восстановления Большого театра. Это Михаил Сидоров,представляющий группу «Сумма», которая последние два с половиной года управляла генеральным подрядчиком реконструкции и реставрации театра. Вместе с ним «Итоги» прогулялись по самым укромным уголкам обновленного шедевра, услышав из уст нашего гида много такого, о чем вряд ли узнает обычный зритель Большого театра.

— Михаил Владимирович, реконструкция шла так долго, что обросла мифами. Развейте их, будьте добры.

— Среди устойчивых мифов, кочующих по страницам СМИ, история про 16-кратное превышение сметы проекта. Впервые эта цифра появилась несколько лет назад, когда Счетная палата выявила проблемы с оплатой проектных работ в 2003—2008 годах. Но эта цифра так запала в душу, что ее регулярно применяют ко всему объему реконструкции и реставрации Большого театра.

Другая утка — рассказы о том, что от прежнего здания театра ничего не осталось — ни стен, ни интерьеров. На самом деле проект по спасению Большого театра собрал в Москве элиту российской реставрационной школы, мастеров, которые буквально по крупицам воссоздали интерьеры имперского театра, спасли от гибели предметы и росписи музейной ценности. А старинные стены театра теперь надежно стоят на современном фундаменте. Такая уникальная работа не могла быть выполнена в авральные сроки. И поэтому те шесть лет, которые театр был закрыт, были реально необходимы для полной реконструкции и реставрации исторического здания.

Важно понимать, в каком виде это здание находилось в 2005 году. Когда строители и реставраторы получили к нему доступ, выяснилось, что несущие стены разошлись на отдельные куски. Износ стен составлял 70 процентов. Да и фундамент под зданием представлял собой огромное количество разрозненных фрагментов.

— Кто довел до такого состояния главный театр страны?

— Во всем, как водится, виноваты столичные пробки. В конце XIX века в Москве стали расширять улицы, чтобы было удобнее ездить. Речку Неглинку убрали в трубу, которая теперь проходит под Неглинной улицей. В результате грунт под театром начал высыхать, что не могло не сказаться губительно на Большом. Дело в том, что архитектор Кавос в середине XIX века строил это здание на фундаменте, доставшемся еще от сгоревшего театра Осипа Бове. Его основой были дубовые сваи, вбитые в болотистый грунт. Дуб, как известно, в воде не гниет. Но когда Неглинку пустили через новое русло, грунт высох, дубовые сваи рассыпались в труху и весь вес здания перенесся на кирпичное основание, которое не выдержало. Первые трещины пошли по зданию в 1890 году со стороны Петровки. Приехал архитектор Рерберг и сразу заговорил о необходимости капитальной реконструкции. Однако прошло 115 лет, прежде чем она началась. Все эти годы история здания — это история постоянных ремонтов, попыток что-то и как-то подлатать. В 2005 году реставраторы и строители получили возможность снять слои грунта, и выяснилась страшная правда. Состояние Большого театра было не просто аварийным, оно было критическим, речь уже шла о том, что здание в любой момент может рухнуть.

— Как спасали Большой?

— Это был уникальный инженерный проект. Было решено поставить здание на несколько тысяч стальных свай. И для начала из-под него три года буквально вручную, потому что ни один грузовик не прошел бы, выносили остатки старого фундамента: горы кирпича, куски цемента. Вместе с этим шла работа по созданию новых подземных пространств — 175 тысяч кубометров грунта подняли наверх! После окончания этих работ под историческое здание, висевшее, по сути, в воздухе, залили железобетонный фундамент.

Теперь предстояла самая ответственная операция, совпавшая по времени с приходом в проект новой команды из нашей компании: опустить старинное здание на новый фундамент. Инженеры установили по всему периметру датчики, которые должны были фиксировать любые изменения внутри стен Большого театра. В это время строители одну за другой срезали стальные сваи, чтобы здание плавно опустилось на новое основание. Это заняло целый месяц, и, когда наконец здание село и на всем его протяжении перекос составил два миллиметра, стало ясно, что шедевр мы спасли. Только после этого пришла очередь реставраторов. К этому моменту они уже несколько лет реставрировали детали интерьера в своих мастерских. Теперь появилась возможность приступить к восстановлению внутреннего убранства. Параллельно шел монтаж сложнейшего сценического оборудования. Работы вели немецкие специалисты, которые ранее занимались реконструкцией «Ла Скала» и «Ковент-Гардена». В результате сцена Большого собрана из семи огромных конструкций, которые могут подниматься и опускаться вместе и по отдельности при помощи самой мощной в Европе гидравлической машины, управляемой компьютером.

— Признаться, после реставрации театр мало похож на тот, что закрывался на ремонт.

— Интерьеры Большого театра в прошлом веке сильно пострадали, где-то на 30—40 процентов. При реставрации ключевой задачей было сохранить те элементы, которые датировались XIX веком. По каждому из них принималось отдельное решение. Сначала очищали его от краски, внимательно изучали. Если элемент относился к XIX веку, сохраняли его в полном объеме. А элементы прошлого века аккуратно изымались и затем из аутентичных материалов, по старинным технологиям воссоздавались заново. На каждую мельчайшую деталь приходились тома архивной документации. Такой подход дает нам право говорить, что мы получили имперский театр, в который возвращено все то, что было утрачено в XX веке.

— Можете привести примеры?

— Вот, к примеру, драматическая история гобеленов, которые были изготовлены по случаю коронации Николая II и украшали историческое Императорское фойе. Если сейчас приглядеться, можно увидеть: двуглавые орлы и вензеля императора Николая Александровича отличаются по цвету от основы. Когда в 20-е годы прошлого века этот зал переименовали в Бетховенский, пришли люди с ножницами, вырезали вензеля и вшили вместо них цветочные орнаменты. Но и это было не самое страшное. В 1974 году, перед двухсотлетием театра, гобелены отправили в химчистку, после которой они начали буквально рассыпаться. Когда реставраторы обсуждали план их спасения, предложили просто снять их и отдать в музей, а взамен соткать новые. Но наши мастера придумали ноу-хау: изобрели специальную кисть из хлопка, которой предложили очищать эти ткани. Взяли на себя ответственность и этими кистями оттирали ткань с двух сторон в течение пяти лет. В мастерской тканей создали основу под утраченные элементы, а гобеленщики восстановили узор. Конечно, само включение этих элементов выпадает за рамки научной реставрации, но без них невозможно. Практически над каждым элементом работало несколько групп. Только внутри здания работали 956 человек, и еще от полутора до двух тысяч реставраторов трудились в своих мастерских. Я общался со многими из них, и люди говорили о том, что, возможно, эта работа является самым важным моментом в их карьере.