Дмитрий Володихин - Для кого пишет историк?

Слова… немыслимо без восстановления теснейшей связи с современной исторической наукой». Но большинство ученых-гуманитариев перестало видеть, какую можно провести связь между «разными научными дисциплинами».

А какой методологией пользуется большинство российских историков в постмарксистскую эру? Да никакой, если не даровать «ползучему позитивизму» гордый статус самостоятельной методологии.

Отсюда результат:

1. Современный историк плохо владеет литературным русским языком, а сухая, тяжелая, затерминизированная «академщина» за пределами научного сообщества выглядит отвратительно.

2. Современный историк не умеет построить в своем сознании образ собеседника, с которым он ведет диалог через свою статью или книгу.

3. Современный историк не очень интересуется тем, насколько востребована в обществе сфера его исследований, и слабо ориентируется в тематике, вызывающей острый общественный интерес.

4. Современный историк не знает и часто не желает знать механизмов коммерческого книгоиздания, да и вообще правил, по которым историческое знание функционирует за пределами научного сообщества.

5. Подавляющее большинство историков старшего поколения не имеют никакого философского багажа, помимо марксистского.

6. Подавляющее большинство историков старшего поколения крайне слабо разбираются в религиозных проблемах, не имеют представления об истории Церкви.

Так вот, все это — пробелы в образовании, знаниях и навыках «армии историков», препятствующие полноценной адресации их трудов обществу.

Сегодняшним историкам требуется больше искусства, больше культуры, больше литературы, а им… продолжают давать больше математики и «наук о земле».

Историка надо элементарно учить правильно, связно, красиво говорить и писать. Это ведь Ключевский понимал: «Тяжелое дело — писать легко, но тяжело писать — легкое дело!» Ныне косноязычие ученого человека, пусть бы и гуманитария, порой преподносится как добродетель: дескать, отринув суетный «журнализм», старый специалист «подлинно научно» ворочает булыжники неподатливых слов… История всегда была общественной наукой. Она не имеет смысла вне интеллектуальных запросов социума. Но как может современный дипломированный специалист полноценно работать со своей аудиторией, если он не владеет азами техники публичного выступления? Да еще связно, удобочитаемо — хотя бы удобочитаемо! — выражать свои мысли на письме…

Студент-историк, как правило, не понимает логику построения доклада, он не умеет хронометрировать речь, у него начисто отсутствуют естественные — для его специальности — познания в области ораторского искусства. В подавляющем большинстве случаев он не прошел курс риторики, без чего образование гуманитария нельзя считать полноценным и законченным. В результате вырастающий из него специалист позорит себя и своих коллег, выдавая во время публичных выступлений жалкую невнятицу, показывая неумение выстроить материал и подать его аудитории просто, прозрачно, логично.

Худо уже то, что он чудовищно разочаровывает людей, интересующихся знаниями о прошлом. Но гораздо опаснее другое: на должности преподавателей в гуманитарных вузах и даже специальных исторических факультетах/кафедрах приходят люди, для этой работы непригодные по критерию культуры речи. Это занижает планку требований к вузовскому преподавателю и оставляет у студента ложное впечатление, будто умение правильно и логично выступать на публике (в частности, преподавать учебные курсы) не является безусловной необходимостью для профессионала. Государственные программы чем дальше, тем больше поворачивают его от живого слова к цифири… Хотелось бы прямо противоположного, но о подобном повороте можно только мечтать. Остается радоваться тому, что нынешние студенты и аспиранты хотя бы получают более основательное представление о философии, чем прежде.

Вывод: современный историк, ищущий диалога с широкой аудиторией, должен самостоятельно поработать над своим интеллектуальным арсеналом. Ему следует овладеть русским литературным, освоиться в общении с издателями, понять, что из сферы его исследовательской активности может заинтересовать многотысячные группы неспециалистов, и заняться философским самообразованием.

Но, пожалуй, главное умение, без которого все остальное обесценивается, это способность четко видеть, кому именно адресуется книга или статья. Что означает, как уже говорилось, — нарисовать для себя образ собеседника, с которым предполагается установить диалог через текст. Создавая такой образ, надо сложить воедино характерные черты целого «отряда» будущих читателей. Лишь увидев образ читателя в деталях, историк сможет до конца определить, как и о чем следует ему разговаривать.

Запросам «аудитории-адресата» должны быть полностью подчинены лексика и весь строй языка, выбор тем, способов их изложения и уместных для данного случая литературных приемов. Самая верная стратегия в подобном случае — определить, зачем понадобится предполагаемой аудитории новый исторический текст, как она сможет им воспользоваться, удовлетворяя интеллектуальные запросы.

Работая в этом ключе, историк обосновывает свою претензию быть прочитанным.

Это на профессорской кафедре он играет роль господина и повелителя. Студенты обязаны внимательно слушать лектора и хорошенько усваивать сказанное, поскольку им еще предстоит сдавать экзамены. Сталкиваясь со строптивыми читателями, которые вовсе не обязаны фокусировать свое внимание на чьих-то текстах, историк теряет монарший статус и сходит с кафедры. Он может установить с читательской аудиторией отношения равного собеседника. Возможно, вместо этого историку предстоит попробовать роль слуги, обслуги. Но в любом случае ему придется, смиренно склонив голову, раз и навсегда отказаться от учительства.

Нет такой книги, нет такой статьи, которые можно было бы адресовать всему обществу. Однако существуют устойчивые формы адресации, которые привычно воспринимаются огромным количеством людей.

Первый из них — историческая публицистика.

Журналы, теле- и радиопрограммы, блогосфера и сетевые массмедиа наполнены спорами на исторические темы. Создание новых исторических мифов, выдвижение контрмифов, развенчание тех и других, борьба с «попытками фальсификации», обсуждение «спорных фигур» и «переломных моментов» нашей истории… Одно простое упоминание некоторых тем (Крещение Руси, опричнина, революция 1917 года, Победа, национальный вопрос) и некоторых фигур (Александр Невский, Иван Грозный, Петр I, Сталин) автоматически вызывает бурную полемику. Конечно, знатоку соответствующей темы уместно высказываться в подобных дискуссиях. Он обладает гораздо более глубоким пониманием вопроса, чем подавляющее большинство других участников — как правило, дилетантов.