Фёдор Сергеев - Если сорвать маску...

К этому времени на счету Центрального разведывательного управления было уже два крупнейших провала: в 1951 г. в Корее и в 1961 г. в заливе Кочинос на Кубе. В их причинах пришлось разбираться. Однако выводы занимавшейся этим специальной комиссии были строго засекречены, а общие «взаимоотношения» ЦРУ как органа исполнительной, прежде всего президентской, власти и конгресса не изменились. Мотивы, которыми руководствовался президент Л. Джонсон, как и его предшественники, понять нетрудно. С каждым годом, проходившим со времени организации «ведомства тайных дел», оно играло все большую роль в осуществлении тайными средствами внешней политики американского империализма.

Значит ли это, что президенты «боялись трогать ЦРУ»? Конечно нет! Каждый из президентов, ощутив всю полноту президентской власти и все значение ее тайных закулисных пружин, реально оценивал пределы вмешательства так называемых институтов американской демократии в правительственную политику и в диктат вершащих эту политику монополистических групп.

Президенты под напором тех или иных событий могли «разгневаться на ЦРУ», раскритиковать ЦРУ, и даже довольно резко, но подобные нападки всегда носили сугубо демонстративный характер и имели строго ограниченный предел. Когда, к примеру,. скандально провалилось американское вторжение на Кубу и всему миру открылась прямая связь акций Центрального разведывательного управления с внешнеполитической деятельностью США, президент Дж. Кеннеди заявил одному из высокопоставленных членов кабинета: «Мне хочется разорвать ЦРУ на мелкие части и рассеять их по ветру» — и потребовал немедленно и основательно почистить центральную разведку. Подтекст был прост: правительство здесь ни при чем, виновников ищите в ЦРУ. «Джону Кеннеди было выгодно переложить всю вину на Центральное разведывательное управление, упрекая его в просчетах,— признавала 10 лет спустя «Вашингтон пост».— Был найден козел отпущения, благодаря чему несколько смягчилась критика действий самого правительства» 2. И снова зазвучала старая песня: «Надо ограничить власть ЦРУ... Надо поставить ЦРУ в зависимость от госдепартамента и Пентагона»...

Всячески открещиваться от сколько-нибудь очевидных свидетельств своей причастности к деятельности ЦРУ, подчеркивать факт наличия некой «непреодолимой стены», отделяющей администрацию Белого дома от аппарата, управляемого из Лэнгли, долгое время было почти обязательным правилом ее поведения.

Как подсчитали американские наблюдатели, за первые 20 лет существования ЦРУ в конгресс было внесено 155 резолюций о контроле за органами разведки. Все они были отклонены. Да и в последующие годы подобных резолюций поступило не меньше.

Были произнесены миллионы обличительных слов, напечатаны сотни статей и книг, а главное шпионское ведомство все так же процветает. Правда, каждый раз после ставших очевидными провалов Центральное разведывательное управление корректировало свои приемы и методы, чтобы избежать неудобств, вызванных повышенным интересом сенаторов, конгрессменов и прессы. Но неудобств всегда преходящих, временных, не составлявших реальной угрозы для самого содержания разведывательной практики США и ее авантюристической природы.

Итак, каждый раз практически холостой выстрел. Вот основная особенность всех дебатов в конгрессе и критических наскоков прессы. Ведь не было случая, чтобы критика направлялась против главного — против преследуемых ЦРУ целей: защиты и упрочения угодных Соединенным Штатам реакционных режимов, воздействия на внешнюю и внутреннюю политику суверенных государств, укрепления в других странах позиций американского монополистического капитала. Не было случая, чтобы сенаторы, конгрессмены или буржуазная пресса США выражали возмущение не какой-то одной, конкретной, приведшей к провалу акцией, а самим принципом организации действий такого рода, тем фактом, что насилие и вероломство стали для американской разведки повседневной практикой.

Те, кто определяет пределы дозволенной критики Центрального разведывательного управления, и его функционеры стоят на одной незыблемой платформе. Они глубоко убеждены в том, что претензии Соединенных Штатов Америки на мировое господство диктуют настоятельную необходимость ведения неограниченной, глобальной разведки. Остальное неважно. Как заявил уже упоминавшийся JI. Киркпатрик, «мы являемся лидерами мира и выполняем эту миссию самостоятельно нашими собственными методами, независимо от того, нравится это остальному миру или нет».

Было бы ошибочным из всего этого сделать вывод, будто Центральное разведывательное управление действительно бесконтрольно. Напротив, ЦРУ — хорошо контролируемое и управляемое правительством учреждение. Как писал в 1968 г. авторитетный в этих вопросах Л. Киркпатрик, «Центральное разведывательное управление — наиболее дисциплинированная организация в государственном аппарате США»3. Иначе и быть не может, поскольку именно ей высшие правительственные инстанции США отдают приказы на проведение тайных операций, связанных с вмешательством во внутренние дела других стран, от которых администрация и президент могут в любой момент отречься или по крайней мере под благовидным предлогом отрицать свою личную причастность.

Это впрямую подтверждают многие официальные документы. Так, в исполнительном приказе, подписанном президентом Фордом, сказано: «Специальная деятельность (так обозначались в нем тайные операции,— Ф. С.), проводимая в поддержку мер по выполнению задач национальной политики,— это деятельность, которая способствует претворению в жизнь программ и политического курса США за рубежом, планируемая и осуществляемая таким образом, чтобы роль американского правительства не была очевидной».

Механизм такого рода отмежевания поддерживается в постоянной «рабочей готовности». Буржуазная пресса США время от времени начинает, правда, муссировать вопрос о том, будто «одним из средств ограждения американского президента от затруднений, возникающих в подобных случаях, является, вероятно, сокрытие от него, по крайней мере официально, существа некоторых тайных операций». Бывший государственный секретарь США Киссинджер опроверг подобные предположения. Известен, в частности, такой диалог между государственным секретарем и членом специальной комиссии по разведке палаты представителей конгресса США Кастеном.

«Кастен. Вы сказали, что в то время (1972—1974 гг.) президент лично утверждал все тайные операции. То же самое, по вашему мнению, относится и к другим периодам. Точно ли это?

Киссинджер. Я могу с определенностью заявить, что так было на протяжении всего времени, когда я работал в Вашингтоне, и, насколько мне известно, так было всегда».