Иван Киреевский - Европеец

Но судьба обманула сердце бедной Веры: жених ее погиб, все ее мечты счастья разрушены навсегда, — и весь ужасный переворот в душе ее поэт рисует одною картиною, ощутительно ясною, глубоко обдуманною и вместе поразительно простою и обыкновенною:

Это описание Веры служит одним из лучших примеров того, как самые обыкновенные явления в жизни действительной получают характер глубоко поэтический под перой Баратынского. Я не говорю уже об изображении Сары, лучшего, может быть, создания в целой поэме.

Однако, несмотря на все достоинства «Наложницы», нельзя не признать, что в этом роде поэм, как в картинах Миериса [8] [8] … в этом роде поэм, как и в картинах Миериса… (и далее) — Это место статьи вызвало обмен мнениями в переписке И. В. Киреевского с Пушкиным. 4 января 1832 г. Пушкин писал: «Ваше сравнение Баратынского с Миерисом удивительно ярко и точно. Его элегии и поэмы точно ряд прелестных миниатюров; но эта прелесть отделки, отчетливость в мелочах, тонкость и верность оттенков, все это может ли быть порукой за будущие успехи его в комедии, требующей, как и сценическая живость, кисти резкой и широкой» (Пушкин. Т. 15. С. 10). Киреевский ответил на это: «Говоря, что Баратынский должен создать нам нового рода комедию, я основывался не только на проницательности его взгляда, на его тонкой оценке людей и их отношений, жизни и ее случайностей, но больше всего на той глубокой, возвышенно-нравственной, чуть не сказал гениальной деликатности ума и сердца, которая всем движениям его души и пера дает особый поэтический характер и которая всего более на месте при изображениях общества» (Там же. С. 19, 20). , есть что-то бесполезно стесняющее», что-то условно-ненужное, что-то мелкое, не позволяющее художнику развить вполне поэтическую мысль свою. Уже самый объем поэмы противоречит возможности свободного излияния души, и для наружной стройности, для гармонии переходов, для соразмерности частей поэт часто должен жертвовать другими, более существенными качествами. Так самая любовь к прекрасной стройности и соразмерности вредит поэзии, когда поэт действует в кругу, слишком ограниченном. Паганини, играя концерты на одной струне, имеет, по крайней мере, то самолюбивое утешение, что публика удивляется искусству, с который он побеждает заданные себе трудности. Но многие ли способны оценить те трудности, с которыми должен бороться Баратынский?

Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что публика наша до тех пор не поймет всей глубокости и всей поэзии оригинального взгляда на жизнь, которым отличается муза Баратынского, покуда он не представит его в произведении, более соответствующем господствующему направлению его воображения. Баратынский, больше чем кто-либо из наших поэтов, мог бы создать нам поэтическую комедию, состоящую не из холодных карикатур, не из печальных острот и каламбуров, но из верного и вместе поэтического представления жизни действительной, как она отражается в ясном зеркале поэтической души, как она представляется наблюдательности тонкой и проницательной, перед судом вкуса разборчивого, нежного и счастливо образованного.

И. В. Киреевский

(соч. Эмиля Дешана [1] [1] Дешан Эмиль (1791–1871) — французский поэт и критик. , Emile Deschamps)

Когда некоторые люди с отличным дарованием первый раз пытались выйти из колеи, проложенной древней литературой, то критике не много было работы: она через вылитую форму, приноровленную к каждому роду, пропускала все мощные произведения современников и вынимала их оттуда ощипанными, искаженными, мертвыми. Юные писатели, негодуя, доказывали, что такие меры несправедливы, неблагонамеренны… Напрасно! Критика оглохла и на старости лет не могла изменить своих привычек. Тактика с нею переменилась: ее уверяли, будто переводят с немецкого, с испанского, с китайского. Поэты окрестили чудными именами свои произведения, оды назвали балладами, трагедии драмами, драмы сайнетами. .. Бедная не опомнилась среди неизвестной ей номенклатуры, и после некоторых насмешек, некоторых схоластических доводов, она смешалась, помешалась и, наконец, утонула в потоке непонятных ей произведений.

Явилась новая критика, великая, плодотворная критика красот [2] [2]… великая, плодотворная критика красот. .. — Цитата из статьи Ф. Р. де Шатобриана «О Литературной летописи, или Литературе до и после Реставрации» (1819). , как называет ее Шатобриан. Все, шедшие с верою в обетованную землю свободного искусства, нашли к ней краткий путь, и никто не погиб на дороге. Публика с восторгом встречает новые творения и не беспокоится о том, новый ли этот род или измененный старый. Читатели разделяют презрение Альфреда де Виньи к церемонному слогу, к приглаженной учтивости и к общей торной дороге [3] [3] … к приглаженной учтивости и к общей торной дороге… — Цитата из статьи А. де Виньи «Письмо лорду *** по поводу премьеры, состоявшейся 24 октября 1829 года, и о драматической системе» (1830). ; Прозаизм наскучил всем. Парадокс, что нет романтизма, а есть литература 19-го века, сделался теперь пошлой истиной, и слова классицизм и романтизм слышны только вдали, как редкие ружейные выстрелы после оконченной битвы. Всякое литературное произведение, удостоенное внимания критики, носит на себе печать новой эпохи, а печать ее: поэзия. Поэзия полной чашей разливается в драмах, романах, листках, в обозрениях. Каждый день на нее неисчислимый расход! Не знаешь, какое имя дать тысячам новых литературных творений, которых я охотно бы назвал именем их автора: Мериме, Жанень [4] [4] Жанень — Жанен Жюль Габриэль (1804–1874), французский писатель, критик и журналист. , Стендаль, Бальзак, Брюкер [5] [5] Брюкер Рэймон (1800–1875) — французский писатель. , Сю [6] [6] Сю Эжен (1804–1857) — французский писатель. , Поль-Лакруа [7] [7] Поль-Лакруа — Лакруа Поль (1806–1884), французский писатель. и пр. Кроме отличительного знамения эпохи, каждый из этих писателей имеет собственную физиономию, свой характер, известный уже публике. 19-й век нашел уже столько же способов писать, и писать хорошо, сколько оба века, его предшественники.