Иван Киреевский - Европеец

Был непорочен душой Фридолин; он в страхе господнем
Верно служил своей госпоже, графине Савернской,
Правда, весело было служить ей: она добронравна
Столь благосклонна графиня была, но и тяжкую должность
С кротким терпением он исполнял бы, покорствуя богу.
С самого раннего утра до самыя поздния ночи
Был он всечасно на службе ее, покоя не зная;
Если ж случалось, сказать ей ему: «Фридолин, успокойся!» —
Слезы в его появлялись глазах: за нее и мученье
Было бы сладостно сердцу его, и не службой считал он
Легкую службу. За то и его отличала графиня;
Вечно хвалила и прочим слугам в пример подражанья
Ставила; с ним же самим она обходилась как с сыном
Мать, не так как с слугой госпожа. И было приятно
Ей любоваться прекрасным, невинным лицом Фридодина,
То примечая, сокольничий Роберт досадовал; зависть
Грызла его свирепую душу. Однажды, с охоты
С графом вдвоем возвращался в замок, Роберт лукавым
Бесом прельщенный, вот что сказал господину, стараясь
В сердце его заронить подозрение: «Счастьем
Бог наградил вас, граф-государь; он дал вам в супруге
Вашей сокровище; нет ей подобной на свете; как ангел
Божий прекрасна, добра, целомудренна; спите спокойно:
Мыслью никто не посмеет приблизиться к ней». Заблистали
Грозно у графа глаза. «Что смеешь ты бредить?» — сказал он.—
Женская верность слово пустое; на ней опираться
То же, что строить на зыбкой воде. Берегися как хочешь:
Все обольститель отыщет дорогу к женскому сердцу.
Вера моя на другом, твердейшем стоит основанье:
Кто помыслить дерзнет о жене Савернского графа!»
«Правда, — коварно ответствовал Роберт, подобная дерзость
Только безумному в голову может зайти. Лишь презренья
Стоит жалкий глупец, который, воспитанный в рабстве,
Смеет глаза подымать на свою госпожу и, служа ей,
В сердце развратном желанья таить.» — «Что слышу! — воскликнул
Граф, побледневши от гнева, — о ком говоришь ты? И жив он?» —
«Все об нем говорят, государь;, а я, из почтенья
К вам, полагая, что все вам известно, молчал. Что самим вам
В тайне угодно держать, то должно и для нас быть священной
Тайной». — «Злодей, говори! — в исступленья ужасном воскликнул
Граф! Ты пропал, когда не скажешь мне правды! Кто этот
Дерзкий?» — «Паж Фридолин; он молод, лицом миловиден
(Так шипел предательски Роберт, а графа бросало
В холод и жар от речей ядовитых). Возможно ль чтоб сами
Вы не видали того, что каждому видно? За нею
Всюду глазами он следует; ей за столом, забывая
Вас, с усердием он служит; за стулом ее, как волшебной
Силой какою окован, стоит он и рдеет.
Он и стихи написал и в них перед ней признается
В нежной любви». — «Признается!» — «И даже молить о взаимном
Чувстве дерзает. Конечно, графиня, по кротости сердца,
Скрыла от вас, государь, безумство такое, и сам я
Лучше бы сделал, когда б промолчал: чего вам страшиться?»
Граф не ответствовал: ярость душила его. Приближались
В это время они к огромной литейной палате:
Там непрестанно огонь, как будто в адской пучине,
В горнах пылал, и железо, как лава кипя, клокотало;
День и ночь работники там суетились вкруг горнов,
Пламя питая; как вихорь, взвивалися искры; свистали
Страшно мехи; колесо под водою, средь брызжущей пены
Тяжко вертелось; и молот огромный, гремя беспрестанно,
Сам, как живой, подымался и падал. Граф, подозвавши
Двух из работников, так им сказал: «Исполните в точности
Волю мою; того, кто первый придет к вам и спросит:
Сделано ль то, что граф приказал? — без всякой пощады
Бросьте в огонь, чтоб его и следов не осталось». С свирепым
Смехом рабы обещались покорствовать графскому слову.
Души их были суровей железа» С удвоенным рвением снова
Начали снова работать они и, убийством заране
Жадную мысль веселя, дожидались обещанной жертвы.
С злобною радостью к графу наушник позвал Фридолина.
Граф, увидя его, говорит: «Ты должен, не медля нимало,
В лес пойти и спросить от меня работников горна
Сделали ль то, что я приказал!» — «Исполнено будет», —
Скромно ответствует паж; и готов уже идти, но подумал
Вдруг: не даст ли ему и она приказанья какого?
Вот он к графине идет и ей говорит: «Господином
Послан я в лес; но вы ноя госпожа; не угодно ль
Будет и вам чего повелеть?» Ему с благосклонным
Взором графиня ответствует: друг мой, к обедне хотелось
Ныне сходить мне, но болен мой сын; сходи, помолися
Ты за меня; а если и сам согрешил, то покайся.
Весело в путь свой пошел Фридолин; и еще из деревни
Он не вышел, как слышит благовест: колокол звонким
Голосом звал христиан на молитву. «От встречи господней
Ты уклоняться не должен», — сказал он и в церковь с смиренным
Набожным сердцем вступил; но в церкви пусто и тихо:
Жатва была, и все поселяне работали в поле.
Там стоял священник один: никто не явился
Быть на время обедни прислужником в храме. «Господу богу
Прежде свой долг отдай, потом господину». С такою
Мыслью усердно он начал служить: священнику ризы
Столу и сингулум [1] [1] {в скане отсутствует 2 страницы} подал; потом приготовил святые
Чаши; потом, молитвенник взявши, стал умиленно
Долг исправлять министранта: и там и тут на колени,
Руки сжав, становился; звонил в колокольчик, как скоро
Провозглашаемо было великое «Sanktus» [2] [2] «Sanctus» — название молитвы. ; когда же
Тайну священник свершил, предстоя алтарю, и возвысил
Руку, чтоб верным явить спасителя-бога в бескровной
Жертве, он звоном торжественным то возвестил и смиренно
Пал на колени пред господом, в грудь себя поражая,
Тихо молитву творя и крестом себя знаменуя.
Так до конца литургии он все, что установлено чином,
В храме свершал. Напоследок, окончивши службу святую,
Громко священник воскликнул: Vobiscum Dominus 52* 52 С вами бог (лат.). , верных
Благословил; и церковь совсем опустела; тогда он,
Все в порядок приведши, и чаши, и ризу, и книгу, и утварь,
«Pater noster» [3] [3] «Pater noster» — название молитвы. двенадцать раз прочитал. Подошедши
К лесу, он видит огромный дымящийся горн; перед горном,
Черны от дыма, стоят два работника. К ним обратяся,
«Сделано ль то, что граф приказал», — он спросил. И, оскалив
Зубы смехом ужасным, они указали на пламень
Горна. Он там! (проревел сиповатый их голос) как должно,
Прибран, и граф нас похвалит. С таким их ответом обратно
В замок пошел Фридолин. Увидя его издалека,
Граф не поверил глазам. Несчастный! откуда идешь ты? —
«Из лесу прямо!» — «Возможно ль? ты, верно, промешкал в дороге». —
«В церковь зашел я. Простите мне, граф-государь; повеленье
Ваше приняв, у моей госпожи, по обычному долгу,
Также спросил я, не будет ли мне и ее приказанья?
Выслушать в церкви обедню она приказала.
Исполнив Волю ее, помолился я там и за здравие ваше».
Граф трепетал и бледнел. «Но скажи мне, спросил он, —
Что отвечали тебе?» — «Непонятен ответ был. Со смехом
Было на горн мне указано. Там он! (сказали) как должно,
Прибран, и граф нас похвалит!» — «А Роберт? — спросил, леденея
В ужасе, граф. — Ты с ним не встречался? Он послан был мною
В лес». — Государь, ни в лесу, ни в поле, нигде я не встретил
Роберта.» — «Ну!» — вскричал уничтоженный граф, опустивши
В землю глаза. — Сам бог решил правосудный!» И, с кроткой
Ласкою за руку взяв Фридолина, с ним вместе пошел он
Прямо к супруге и ей (хотя сокровенного смысла
Речи его она не постигла) сказал, представляя
Милого юношу, робко пред ними склонившего очи:
«Он, как дитя, непорочен; нет ангела на небе чище;
Враг коварен, но с ним господь и всевышние силы».