Артем Тарасов - Миллионер

Все это происходило без слов, как будто никто не хотел нарушать звуками звенящую тишину пустыни.

Я интуитивно воспринял правила поведения и тоже сидел молча. Тем временем начался прием. Он проходил достаточно занимательно. Шейх указывал на кого-то из собравшихся перстом, и тот подходил к нему вплотную, опускался на одно колено рядом с троном, и они, в полном смысле этого слова, начинали шептаться! Я сидел рядом, но даже если бы понимал арабский язык, ни за что не расслышал бы ни единого слова из их разговора. Шейх иногда кивал положительно или отрицательно что-то коротко и отрывисто спрашивал, снова кивал, и наконец проситель отходил, пятясь задом, а его место занимал следующий.

Шейх выглядел очень внушительно. Поверх такого же белого балахона, как у всех, на нем была накидка из золотой парчи. Черная борода и усы почти закрывали его лицо, и только глаза блестели из-под бровей, как два угля, вытащенные из печки.

Неожиданно все резко поднялись и пошли к выходу из зала. Я последовал за ними. У входа в другой зал все сняли обувь. Я понял, почему арабы предпочитали носить сабо, – чтобы было всегда легко их снимать и надевать. Пока я расшнуровывал ботинки, вошедшие в новый зал упали там на колени и стали молиться. Пришлось мне пятиться задом на улицу, в одних носках, а там снова зашнуровываться.

После молитвы толпа проследовала в трапезную – огромную комнату, в которой на ковре лежала клеенка, заставленная доверху всякой едой. Тут были и жареное мясо верблюда, и мясо полудиких арабских коз, и рис, и фрукты, и сладости – все вперемешку. Просто горы из разной еды! Все опять сняли обувь и уселись на полу, оперевшись левой рукой, а правой начали есть. Ни вилок, ни ложек не было, только кривые арабские ножи. Ели все очень быстро, забирая полные ладони текущей сквозь пальцы пищи.

Сам шейх ничего не ел, а только ухаживал за посетителями. Я опять сидел рядом с ним, и он накладывал мне огромные куски мяса, рыбы, овощей и поливал все это сверху подобием кефира. Потом перемешивал в моей тарелке своей рукой и, показывая на рот тремя пальцами, предлагал есть. Я с удовольствием ел руками, так как вырос в Сухуми, где в мегрельских семьях также предпочитали есть руками. Мне это не было в новинку.

Весь обед занял едва ли больше десяти-пятнадцати минут. После трапезы все встали, подошли к стене, вдоль которой располагались обыкновенные умывальники с железными раковинами, и помыли руки мылом. Потом, поклонившись шейху, вышли из зала, где он остался один, чтобы спокойно поесть. «Может быть, он испытывал на нас, не отравлена ли еда?» – подумал я, но эти мысли отогнал.

Ждать его отправились в беседку, которая представляла собой круглую ротонду с пирамидальной крышей, похожую на монгольскую юрту. Только стены были не из шкур, а плетенные из прутьев.

Вскоре опять появился шейх, и снова все приподнялись, приветствуя его в беседке. Началась медитация. Многие вытащили четки и стали перебирать черные камушки в руках. Все вдыхали свежий пустынный воздух, молчали, так продолжалось около получаса. В какой-то момент мое внутреннее напряжение от неестественной для меня обстановки прорвалось, и я вдруг громко произнес:

– Вообще-то я приехал обсудить турнир Гран-при!

В тишине мой возглас прозвучал невероятно громко! Мне стало очень неудобно, а шейх просто взглянул на меня и развел руками в стороны.

– Подожди, – прошептал он и кивнул в сторону одного из посетителей.

Часть посетителей, которые, видимо, приезжали только на обед, удалились, и опять начался прием оставшихся, шушуканье и кивки…

Людей становилось все меньше и меньше. Я начинал понимать, что, поскольку я был единственным иностранцем, мне было уделено особое внимание в зале и за обедом, но в то же время шейх перед всем народом демонстрировал, что его подданные имеют необратимый приоритет перед иностранцем. Сначала все они, а потом уже приезжие.

Поэтому вскоре я остался один.

– Что ты хочешь? – спросил шейх шепотом.

– Гран-при по шахматам! – ответил я голосом заговорщика.

– Будет! – сказал шейх.

На этом прием был окончен.

Я-то рассчитывал обсудить с ним детали, подписать какой-нибудь протокол о намерениях или чтобы шейх хотя бы на моем письме расписался. А получил одно короткое слово, которое никак использовать не мог.

На обратном пути в Дубай, расположенный за двести пятьдесят километров от дворца в пустыне, я почувствовал большое разочарование и недовольство проведенными «переговорами». Добрался в отель затемно, завтра в двенадцать часов ночи мне надо было улетать в Москву – рассказывать Кирсану о договоренности насчет Гран-при. Позвонил Омару, а он, как назло, улетел по своим делам в Пакистан.

Утром только встал, как раздался телефонный звонок, и грубый мужской голос говорит по-английски:

– Привет!

Я спрашиваю:

– Это кто?

– Это шейх! Я приглашаю тебя на обед сегодня к восьми часам вечера в Абу-Даби. За тобой придет машина.

А я находился в городе Дубай, что в ста пятидесяти километрах. Как же я мог успеть к самолету обратно после обеда? Я говорю:

– Шейх, я бы с удовольствием, но у меня в двенадцать самолет.

– Знаю, – ответил шейх. И повесил трубку.

За мной приехал «Роллс-Ройс», я положил свой багаж в машину, и мы поехали в Абу-Даби. Трасса между этими городами потрясающая: прямая, как стрела, и дорожное покрытие мягкое и гладкое. Мы выехали в шесть и уже через сорок минут преодолели почти сто восемьдесят километров и были на месте. Меня завезли прямо в «Гранд Отель», где уже ждали и предложили номер.

– Да не могу я вселяться! Я обратно должен через три часа уезжать. У меня самолет из Дубая в двенадцать ночи, а в восемь еще обед с вашим шейхом!

– Ну и хорошо, – сказали мне в ответ. – Сейчас только семь часов вечера. В восемь вас отвезут на обед, а пока вам снят номер, чтобы освежиться и отдохнуть после дороги.

И меня проводили в пентхаус гостиницы «Гранд Отель», в президентский пятикомнатный люкс. Не найдя чем заняться в течение часа, я включил телевизор и принялся смотреть спортивный канал.

Ровно в восемь меня отвезли к небоскребу в центре города. Мы поднялись на лифте на последний этаж, причем кнопки этого этажа в лифте не было, и сопровождающий повернул маленький ключик, чтобы подать сигнал к подъему. Я вышел из лифта. Человек, который меня привез, пожелал мне приятного вечера и подтвердил, что машина будет ждать меня внизу и отвезет в аэропорт города Дубай.

Когда закрылись двери лифта, я почувствовал, что чего-то не хватает! Во-первых, на шахте лифта не было кнопки его вызова. А второе – не было лестничного проема! Место напоминало бункер, в который нельзя было попасть самостоятельно.