Артем Тарасов - Миллионер

Так что Григорий Петрович оказался очень полезным человеком. Помимо прочего, он еще и дружил с Бобковым – тоже генералом КГБ, заместителем Крючкова, впоследствии начальником службы безопасности Гусинского.

Бобков щедро снабжал друга информацией, которая касалась нашего кооператива. Как-то в конце января Григорий Петрович неожиданно явился ко мне и говорит:

– Удирай! Я тебе не могу больше ничего сказать, но знаю: ни тебе, ни «Истоку» работать больше не дадут. Все деньги, которые поступят на счет, конфискуют, а ты окажешься в тюрьме! Или еще хуже…

Это был для меня первый серьезный сигнал. Второй последовал почти сразу. Поскольку я все еще был председателем Совета по внешнеэкономической деятельности, то как-то позвонил Гавриилу Попову:

– Не может ли Москва мне чем-то помочь?

Попов ушел в кусты. Он панически боялся любых конфликтов.

Тогда я поехал напрямую к генералу Богданову, начальнику Петровки, 38, который когда-то возил меня к Бакатину. К сожалению, самого министра МВД СССР Бакатина тогда уже сняли с работы и его место занимал Пуго.

– Я к вам обращаюсь как депутат Верховного Совета РСФСР, как председатель Совета по внешнеэкономической деятельности Москвы! – сказал я Богданову. – Может меня Петровка хоть как-то защитить от произвола?

Богданов оглянулся, хотя в кабинете, кроме нас, никого не было, и тихо произнес:

– Ты же знаешь, Артем Михайлович, я лично к тебе очень хорошо отношусь. Но ничего не могу поделать – есть очень четкие указания.

– Откуда?

– С самого верху! – Богданов так закатил глаза, что стали видны белки.

И было третье предупреждение, самое конкретное и страшное. После очередного съезда кооператоров ко мне в вестибюле гостиницы «Измайловская» подошел парень, который учился со мной в Горном институте на курс младше. Мы с ним не были друзьями, может, пару раз играли в преферанс, не более того.

– Вы меня помните? Меня зовут Андрей Гальперин, я теперь оперуполномоченный с Петровки, 38. И сейчас очень рискую, разговаривая с вами. Я специально приехал, чтобы предупредить: вас решили устранить… как бы это сказать… физически.

– Как это устранить? – изумился я.

– За ваше убийство заплачено двенадцать тысяч рублей Исаеву. Это авторитет, подольский вор в законе. Он сейчас в Москве, остановился вот по этому адресу. Я вам советую немедленно скрыться!

И протягивает мне бумажку с адресом Исаева в Москве…

Тогда эта история показалась мне абсолютным бредом.

«Как это убить? За что? – думал я. – Не может такого быть в России!»

Я действительно не представлял себе, что мог стать первым бизнесменом и политиком, которого заказали менты. Первым – в том длинном, очень длинном списке убиенных в последующие годы…

Как сказал Андрей, посредником между Исаевым и ментами выступил следователь – тот самый, что положил свой пистолет во время обыска и съемок в «Истоке».

– Я заслан в банду под прикрытием, – продолжал Гальперин, – поэтому знаю обо всем изнутри. И поскольку я вас очень уважаю, еще с института, а моя жена в вас просто влюблена по телевизору… Я должен был вас предупредить!

Андрей повернулся и быстро ушел. Больше я его никогда не видел. В правдивости его слов я убедился, как ни странно, только через два с половиной года.

Я уже был в эмиграции, в Лондоне, и ко мне наведался мой старый депутатский товарищ Аркаша Мурашов, ставший первым штатским начальником Петровки, 38.

Мы сидели с ним в маленьком итальянском ресторанчике и беседовали о Москве, в которой я так долго не был. И вот я говорю Мурашову:

– Слушай, а ведь у тебя там, на Петровке работает прекрасный парень! Мы с ним вместе учились в Горном институте. Ты бы не мог его продвинуть по служебной лестнице? Он бы стал тебе настоящим помощником.

– А как его зовут?

– Гальперин, Андрей.

Возникла долгая пауза.

– Мы помогаем его семье. Его же убили почти год назад…

И Аркадий рассказал ужасную историю, как Гальперин, внедренный в подольскую банду, вдруг исчез и на связь больше не выходил.

– Мы уже записали его в предатели. Думали, он переметнулся к бандитам. А потом взяли часть банды. Исаев при задержании взорвал гранату, погибли двое наших, но и он тоже подорвался. Тогда и выяснилось, что Андрея кто-то сдал. И, конечно, его тут же убили. Сначала сам Исаев душил его солдатским ремнем, а потом Андрея, еще живого, повезли закапывать в лес. А что, он с тобой был дружен?

– Нет. Он просто однажды спас мне жизнь. – Мы молча выпили за упокой души Андрея.

– Я знаю, кто его сдал: тот следователь! – воскликнул я.

Но все это происходило уже в безопасной Англии. А в те дни в Москве мы сразу проверили указанный Андреем адрес. Там действительно жил уголовник Исаев и, по-видимому, планировал мое убийство. Все совпало. Причем соседи утверждали, что в квартире часто появляется милиция и вообще она считается ментовской…

А еще через день после разговора с Гальпериным была взломана моя бывшая квартира, где жила Лена с моим полуторагодовалым сыном Филиппом. Слава богу, их самих в это время не было дома. Когда приехали следователи с Петровки, они были очень удивлены: грабители украли дорогую шубу, однако на телевизоре спокойно лежала пачка денег, около трех тысяч рублей, которую они в упор не заметили. Были перевернуты чемоданы, унесены бумаги, фотографии, а драгоценности почему-то остались на месте.

– Это больше похоже на обыск, чем на ограбление, – признали следователи.

На самом деле на ограбление это было совсем не похоже.

Я понимал, что круг преследования сужается и деваться мне в России больше некуда. Поскольку у меня тоже стояла французская виза, я решил ехать к Павличенко в Ниццу. Взял с собой портфель, позвонил на телевидение и в сопровождении съемочной группы «Взгляда» отправился в Шереметьево.

Я был абсолютно уверен, что покидаю Россию на две-три недели, не больше. Мне и в голову не приходило, что уезжаю я на целых четыре года и уже никогда больше не увижу многих дорогих мне людей, а также оставленных личных вещей.

Пропали мои прекрасные альбомы с почтовыми марками, на которых были изображены рыбы, – я собирал их еще с институтской скамьи. Исчезли рукописи так и не напечатанных рассказов, романов и киносценариев, даже сейчас я часто вспоминаю о них. Ведь для чего-то было мне дано вдохновение столько написать?

Наконец, исчезли альбомы с сотнями фотографий моих родителей и меня самого в детстве. Мой отец был фотографом, и этих альбомов в семье хранилось великое множество. Вместе со всеми вещами они остались в гараже на даче Павличенко, а потом, скорее всего, были просто выброшены на свалку…

Хорошо еще, что мои основные документы: военный билет, паспорт, диплом кандидата наук чудом оказались у моей секретарши дома. Впрочем, не таким уж чудом – ведь она через несколько лет стала моей женой в Англии…