Артем Тарасов - Миллионер

Эта жалоба в Конституционный суд, конечно, канула в вечность, хотя судьи просто обязаны были принять дело к рассмотрению. Я понял, что бороться цивилизованными способами в России стало невозможно, а от способов нецивилизованных меня удерживала совесть, да и просто не было достаточного количества денег.

Вскоре после обращения в Конституционный суд я узнал, что возобновлено мое уголовное дело. То самое, о контрабанде мазута, вновь закрытое в 1993 году и снова возобновленное уже в 1996-м! Причем узнал я об этом очень странным образом. Пришла ко мне милая журналистка Настя Ниточкина. Я с удовольствием отвечал на ее вопросы, а она меня вдруг спрашивает:

– Вы знаете, что вас вот-вот арестуют?

– Как арестуют? За что?

– А вот так! Ведь ваше дело снова возобновили. Я брала интервью у следователя Семенова. Он сказал по секрету, что скоро за вами придут!..

Ах спасибо тебе, Настя Ниточкина! Спасла ты меня в очередной раз от тюрьмы! Выбора опять не было: надо срочно бежать из России. Уже в третий раз!

Я в тот момент не был депутатом Госдумы и никакого иммунитета против ареста не имел. Видимость демократии, усиленно насаждавшаяся псевдодемократическими партиями и лидерами, создала у меня ложное ощущение, что в России можно добиться справедливости легальными способами, отстояв ее в суде. Я повелся на эти призывы и лозунги о честных выборах, о свободе слова и предпринимательства, о честности и неподкупности власти. Утешает в какой-то степени только то, что я не один такой обманутый, а в компании многих уважаемых людей, попавшихся на ту же удочку, с которой мне удалось опять сорваться.

Вторая эмиграция была очень тяжелой не только морально, но и физически. В 1993 году я действительно вернулся в Россию, думая, что навсегда. Привез целый контейнер, сорок восемь коробок личных вещей, в том числе и все книги, и мое большое электрическое пианино, и коллекции металлических рыбок и галстуков.

Теперь же снова приходилось все бросать и уматывать на «малую родину», в Лондон. Часть вещей впоследствии мне переправили друзья. До сих пор у меня хранятся так и не распакованные с 1993 года коробки с костюмами и рубашками, из которых я давно вырос по объему того места, где бывает талия.

Я предвидел, что на границе может произойти конфликт. Мне приходилось улетать по российскому паспорту, с визой в Англию, которую я, к счастью, заблаговременно поставил. Мой дипломатический паспорт был сдан после поражения на выборах в новую Госдуму.

Представляя себе возможные неприятности, я, конечно, использовал весь свой накопленный опыт ухода от преследования. Во-первых, очень тщательно выбрал дату отлета – 6 декабря. Это было воскресенье, как раз после праздника Дня Конституции, когда весь мужской состав пограничной службы должен был находиться на «отдыхе» после вчерашней попойки.

Во-вторых, я приехал в Шереметьево за два часа до отлета, купив там же билет на рейс компании «Бритиш Эйруэйз» до Лондона.

В-третьих, снимать мой срочный отъезд мы пригласили телевидение: операторы из НТВ согласились это сделать бесплатно. Владимир Гусинский меня ненавидел и с удовольствием санкционировал съемку моего ареста в аэропорту. Все ждали грандиозного скандала, пахло жареным…

Как и предполагалось, в смене пограничников и служащих таможни не было ни одного мужчины – только женщины.

Я прошел таможню без приключений, зарегистрировался на рейс и подошел к пограничному пропускному пункту.

И тут мой паспорт конфисковали. Мне говорят: выйдите из очереди! А до вылета оставалось минут тридцать пять, не больше. Паспорт унесли в подсобку, у которой дверь осталась приоткрытой. Я стоял рядом и слышал, как бедная женщина-пограничник кому-то яростно названивает, а никого нет на месте, все с перепоя, «с бодуна», еще не проспались, как видно!

Она кричит в трубку: «Я не могу принять решение сама, это же иностранный рейс, как мы его можем задержать?»

Наконец возвращается и отдает мой паспорт. Я выбегаю последним и успеваю на посадку, промчавшись по тоннелю к закрывающимся дверям самолета…

Простите, господа из телевидения! Не удался ваш сюжет для передачи «Криминальная хроника». Ну уж ладно, в следующий раз как-нибудь…

Новый год мы с женой Леной встретили уже на Карибских островах. Милицейская мафия опять меня не заполучила!

Ох и отплатит она когда-нибудь мне за эти свои проколы! Я готов ко всему. Но все же есть надежда: может, состарюсь и выйду в тираж до этого момента или, может быть, забудутся старые обиды у бывших «стражей порядка», ушедших на свободные хлеба в частные компании?

Если бы не я начинал тогда кооперативный бизнес в России, может быть, и не было бы этих частных компаний вообще? Станет ли это аргументом в мою защиту от их посягательств? Я же действительно помог всем материально, поскольку самым непосредственным образом был причастен к созданию рынка в России. Теперь вон сколько вы получаете, с зарплатой прежней не сравнить!

О том, как меня преследовал криминальный мир, можно написать целую книгу. Но одна история, уверен, закончится очень плохо. И если когда-нибудь я буду похищен или убит, то могу уже сейчас назвать моего преследователя, помешавшегося на мысли отнять у меня деньги. Он в этом отношении абсолютно невменяем. Это стало у него каким-то пунктиком, навязчивой идеей. А он, безусловно, бандит да еще и наркоман.

Все начиналось в далеком 1990 году. Мой заместитель по объединению «Исток» Владимир Павличенко привел своего приятеля-ингуша Аслана Дидигова и сказал, что он достанет очень хорошие ковры, которые мы сможем выгодно продать.

– И вообще, он вращается в разных кругах, ходит на сходки в ресторан «Узбекистан», и если, не дай бог, что случится, к нему можно будет обратиться.

Я не придал тогда этим словам никакого значения. «Что может с нами случиться?» – наивно думал я. Следом за Дидиговым к нам пришел второй ингуш, Аслан Мусатов. Он оказался настоящим бизнесменом, очень предприимчивым и умным парнем.

Оба они стали у нас работать. В то время еще не было рэкетиров и не было «крыш». Ингуши получали у нас какие-то деньги, мы привозили по импорту товары и размещали их на хранение на территории спортивного комплекса, который помогли им открыть и отремонтировать. А вскоре этот комплекс присоединился к нашему «Истоку» вместе с другими службами и отделениями.

Со временем Дидигов и Мусатов фактически вошли в число тех пяти-шести человек, которые составляли верхушку моего объединения «Исток». Мы вместе проводили время, отдыхали и ездили в командировки. Аслан Мусатов вник во все тонкости дела и действительно работал на наш общий успех.

Однажды мы все же обратились к Дидигову за помощью. Мне позвонил Лева Гукасян, который руководил тогда одним из направлений «Истока», и очень испуганным голосом сообщил: