Михаил Делягин - Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки»

Люди, указывающие на необходимость свободной конкуренции и на недопустимость существования в России производств, хоть в чем-то уступающих лучшим мировым образцам (хотя таких производств очень много в развитых странах, надежно защищающих их протекционистскими барьерами), тем самым неявно – и, вероятно, даже не интересуясь этим – требуют уничтожения 90 млн россиян.

Такого не предполагал даже Гитлер: на территории нашей страны он хотел убить значительно меньше людей, потому что ему были нужны рабы.

Нынешним либералам рабы – по крайней мере, в таких количествах – не нужны.

И если мы повторяем вслед за ними, что хотим покупать импортное, потому что сами не умеем делать ничего хорошего и не хотим уметь, это означает, что мы собираемся пустить под нож более половины населения страны. Вообще-то это призыв к массовым убийствам, который даже в сегодняшней России справедливо карается тюрьмой – разумеется, если речь не идет о либералах, занимающихся разработкой и претворением в жизнь социально-экономической политики.

Ведь отстаивающие интересы Запада, пусть даже в прямой ущерб России, в нашей стране, к сожалению, неприкосновенны.

Почему же развитые страны, наглухо заблокировавшие присоединение России к ВТО в середине «нулевых» годов, теперь заговорили (правда, пока только заговорили) о готовности сменить гнев на милость?

Напомню еще раз: мир охвачен экономической депрессией. Каждый рынок сбыта, даже крошечный, становится абсолютной ценностью. Население всех прибалтийских стран, вместе взятых, меньше населения Москвы даже по переписи, а если брать реальное население Москвы, то меньше половины. И тем не менее два шведских банка не поленились, прорвались в Эстонию и Латвию, в меньшей степени в Литву, и закредитовали там все, что могли. Вот вам пример того, насколько важен даже небольшой, даже падающий рынок.

А в России живет более 140 миллионов человек, причем имеется сконцентрированный в немногих мегаполисах средний класс. И доля людей, потребляющих по стандартам среднего класса, потихонечку восстанавливается: сейчас это более 16 % населения, а если считать с кредитами, то более 20 %.

Это недостаточно для обеспечения социальной стабильности, но очень много для коммерческого освоения и потому очень важно для развитых стран.

Позволю себе напомнить, что в страшном 1992 году, когда многие из нас просто голодали, корчащаяся в агонии гайдаровских реформ Россия массовыми закупками своих коммерсантов и чиновников спасла от банкротства фирму «Вольво». В девяностые годы Россия своими закупками (в первую очередь уже не частными, а правительственными) сделала бренд «Ауди» глобальным. Своим частным спросом наша страна спасла фирму «Сааб» от исчезновения. И этот список можно продолжать.

Россия – критически значимый рынок практически любой сложной технической продукции. Ну не дрался бы Siemens за наш рынок зубами и когтями, если бы это было не важно для него.

Критическая важность нашего спроса для глобальных производителей означает и критическую важность того, чтобы в России никогда не было своего производства. Ведь если мы начнем делать сами нормальные, например, гражданские самолеты – Airbus и Boeing меньше продадут нам своих самолетов и меньше заработают на нас денег.

Это не значит, что нам кто-то желает зла. Нашу ситуацию описывает очень правильная поговорка: «Ничего личного, просто бизнес».

Чтобы создать какое-то производство, надо хотя бы на период его становления восстанавливать протекционизм – пусть только на европейском уровне. При этом нужно понять, что наш рынок слаб и, соответственно, рыночные стимулы тоже, поэтому протекционизма самого по себе недостаточно. Если мы просто огородим какую-то отрасль забором – за этим забором все сгниет, как случилось с отечественным автопромом. Поэтому протекционизм должен быть дополнен принуждением к технологическому прогрессу при помощи стандартов. Ну, а если уж и стандарты не будут работать, то административными мерами, потому что не все наши менеджеры хорошо понимают русский язык, особенно когда под влиянием сверхприбылей начинают считать себя сверхчеловеками.

А теперь – для понимания нашего будущего – позвольте привести ставший классическим пример последствий присоединения к ВТО на кабальных условиях, объясняющий, почему уничтожение национальной экономики, пусть даже совершенно оправданное с точки зрения либеральных догм, отнюдь не является чем-то безобидным.

Справка

Присоединение к ВТО, или подножка для слабых

Сегодня Киргизия погружена в хаос: там уже прошло две революции и ничего хорошего в стратегической перспективе не предвидится.

Что случилось с этой страной?

Ею руководил самый цивилизованный, самый просвещенный руководитель Средней Азии – господин А. А. Акаев. Доктор физико-математических наук, член-корреспондент Академии наук, очень европейский человек. И он решил подтвердить свой вполне заслуженный имидж самого большого либерала Средней Азии – может, на какие-нибудь гранты еще понадеялся в связи с этим – и вступил в ВТО практически без переговоров, первым на постсоветском пространстве. Чего от него потребовали, то он и подписал.

Логика была незатейлива: к тому времени в Киргизии уже не осталось серьезных промышленных предприятий, которые хоть теоретически могли бы подпасть под ограничения ВТО. Нет экономики – нечем и жертвовать.

Но, когда он навязал своей стране кабальные условия ВТО, выяснилось, что в Киргизии все же была экономика! И внешняя конкуренция оказалась такой, что мелких и средних производителей и торговцев в Киргизии просто смыло, и уровень жизни стремительно покатился вниз.

Несмотря на все, что про него потом наговорили, Акаев был разумным руководителем: он увидел свою ошибку и обратился в ВТО с беспрецедентной просьбой пересмотреть условия присоединения к ней Киргизии под угрозой выхода из организации. Это предложение вызвало шок: невозможно было публично и официально признать, что присоединение к ВТО само по себе может стать источником не бесконечных благ, но жесточайших социально-экономических проблем, ставящих под угрозу само существование страны.

Выход был найден в предоставлении огромных объемов помощи, с чем Акаев, не желающий, как всякий либерал, вызывать раздражение «мирового сообщества», всецело согласился.

И Киргизия стала страной, получавшей максимальную совокупную помощь с Запада (разумеется, на душу населения). Эта помощь оказывалась по множеству каналов, и в результате даже в самых захолустных аулах действовало по нескольку представительств западных фондов.

Однако особенность помощи как таковой заключается в том, что она обязательно кончается. И когда помощь кончилась, вместе с ней кончилась и стабильность Киргизии. Страна осталась без денег, работать она в рамках ВТО не могла в принципе – и рухнула в хаос и рост влияния наркомафии.