Сергей Тепляков - Дело «архаровцев»

Теперь становилось понятно, о чем говорили на горе Колбин и Банных – до бесконечности, раз за разом, они обсуждали, что и как будут рассказывать потом, когда их найдут. И вот сейчас многократно оговоренная версия трещала по швам! Колбин рассказал о попытках использовать спутниковые телефоны и рацию – тогда как ему достаточно было включить аварийный маячок. Добравшиеся до вертолета 11 января спасатели первым делом включили аварийный маячок, и его сигнал сразу засекли с пульта Центроспаса. Если дать о себе знать было так легко, то почему же Банных и Колбин больше двух суток терпели эту «зимовку» на горе, обрекая своих раненых товарищей на нечеловеческие испытания?!

18 января «Известия» опубликовали мою статью «Почему пилот Колбин не включил маячок?». Вот отрывок из нее: «Напомним, погибший вертолет имел маячок, который должен был в случае ЧП послать сигнал на пульт Центроспаса. Однако маячок не сработал, что стало поводом для упреков в адрес его создателей. Как выяснили «Известия», маячок из-за частых ложных сработок был снабжен тумблером – пилоту надо было перед полетом включить устройство. Баяндин этого не сделал. Более того, не включил маячок и Колбин – а это уж совсем труднообъяснимо: обречь не только себя, но и двоих тяжелораненых на голодную зимовку при морозе, достигавшем по ночам минус 35 градусов, тогда как для спасения достаточно было лишь щелкнуть выключателем… И ведь маячок был совершенно исправен: он начал работать 11 января, когда кто-то из спасателей включил его. Объяснение странному поведению пилота есть: в Барнауле предполагают, что Анатолий Банных уговорил Колбина не включать маячок. Банных рассчитывал, что глава Республики Алтай Бердников, то ли собиравшийся на эту охоту сам, и уж как минимум знавший, куда охотники собираются лететь, успеет найти их раньше, чем информация о катастрофе достигнет Москвы, и тогда вместе они что-нибудь придумают, помогут друг другу выкрутиться.

Будь глава Республики Алтай расторопнее, может быть, так и случилось бы: 9 января СМИ сообщали о пропавшем вертолете без особых эмоций. Однако 9 января Бердников ничего предпринять не успел. Возможно, по тем же причинам, по которым он не полетел на охоту. А уже 10 января появились данные о том, что на борту были высокопоставленные чиновники, затем – их фамилии, и сразу делом заинтересовалась Москва. Тут Бердникова, наверняка, просто обуял ужас – не каждый ведь день в регионе погибает чиновник, входящий в число первых лиц государства».

Колбин уже с 12 января не брал трубку – ответы на те вопросы, которые ему начали задавать, они не обговорили с Банных на горе Черная. По его сотовому телефону сначала отвечала его мама, заявившая «я буду фильтровать ваши вопросы», а потом телефон и вовсе перестал отвечать. Бердников с 15 января не брал трубку – увидев незнакомый номер, он перезванивал, правда, номер его при этом не определялся. Именно таким способом он 20 января позвонил мне после моего звонка, чтобы высказать накипевшее: никакого отношения к злополучной охоте не имеет, а намеки на то, что 9 января он был нетрезв, считает попросту оскорбительными, поскольку не пьет уже давно. В ответ я предложил ему высказать свою точку зрения на события в газете. Бердников заявил, что ему нужно предварительно ознакомиться с вопросами. Я отослал их ему 21 января, набор нехитрый, ничего провокационного: как Бердников узнал о ЧП с вертолетом; чем занимался в день ЧП, 9 января; знал ли о том, что полпред Косопкин отдыхает в Горном Алтае и как обычно проходят визиты таких гостей; как часто вице-премьер РА Анатолий Банных возил столичных гостей на охоту, была ли гора Черная излюбленным местом его охоты и летал ли когда-нибудь на такие мероприятия сам Бердников. Однако больше Бердников на связь не выходил. То ли сам, то ли посоветовавшись с Банных, он решил, что лучше молчать: ведь каждое слово лжи лавиной влекло за собой груду правды.

Банных также ничего никому не комментировал. Чтобы сохранять хоть какой-то контроль над ситуацией, он оставил в Барнауле Белинского и Капранова – при том, что Белинский был в крайне тяжелом состоянии и его логично было бы вывезти в Москву: там и врачи получше, и родные рядом. Но там еще и журналисты, на которых Банных уже никак не сможет повлиять, тогда как в Барнауле в той или иной степени он контролировал больше половины СМИ – как местных, так и филиалы федеральных.

(Читая тех, на кого его контроль не распространялся, Банных, говорят, последними словами ругал тех журналистов, кто, по его мнению, писал «не то». «Известия» и я были в их числе).

При этом очевидно было, что «затирка следов» уже началась: в следственном комитете по СФО никаких комментариев не давали «в интересах следствия», как и в прокуратуре Республики Алтай, куда, кстати, были привезены туши архаров – публика предполагала, что там-то они и пропадут.

Уголовное дело было возбуждено сразу, 12 января, Западно-Сибирским следственным управлением на транспорте по «подведомственной статье» – «нарушение правил безопасности движения и эксплуатации воздушного транспорта» (263 УК РФ). Пресса решила, что стрелочником назначат Колбина и даже начала его жалеть.

Жизнь между тем шла своим чередом. 15 января в Республике Алтай прощались с теми, кто погиб при катастрофе вертолета Ми-171. В Горно-Алтайске были похоронены Виктор Каймин, председатель комитета по охране, использованию и воспроизводству объектов животного мира Республики Алтай, и Владимир Пидопригора, командир Горно-Алтайского летного отряда. В селе Турочак похоронили музыканта Василия Вялкова. Хоронили в открытом гробу: Вялков – единственный, кому так «повезло»: остальных порубало вертолетными винтами. Банных приехал к Вялкову на похороны, передал семье деньги, плакал в толпе. (Дочь Вялкова Дашу он потом устроил в телекомпанию «Наши новости» в Барнауле – читать прогноз погоды).

В 20-х числах января стало известно, что за пост погибшего полпреда президента в Госдуме Александра Косопкина развернулась борьба. Среди претендентов называли многих (единственной публичной персоной был председатель одного из думских комитетов Павел Крашенинников), но уже тогда предполагалось, что больше всего шансов имеет директор правового департамента правительства Гарри Минх, в 2008 году получивший известность как главный юрист предвыборного штаба Медведева. В результате 10 февраля Медведев назначил Минха полпредом. (Именно машина Минха в январе 2011 года попала в серьезную аварию: БМВ Минха выехал на встречку и столкнулся с автомобилем «Опель-астра»).

Однако политика вряд ли занимала тогда Анатолия Банных: у Белинского на обмороженных ногах началась гангрена – сначала на одной, потом – на обеих. 22 января в Барнауле состоялся целый консилиум московских врачей, решавших, как быть. Решили – резать: одну ногу по колено, у другой ступню. Сам Белинский, который с трудом разговаривал и время от времени впадал в забытье, против ампутации возражал. Однако врачи разъяснили ситуацию его родным – жене и дочери, также приехавшим в Барнаул из Москвы. Видимо, родные дали согласие на необходимые операции. Резать решили в Австрии – все, что решалось с помощью денег, Анатолий Банных решал, не экономя. Он в эти дни просто почернел. «Он понимает, что у мужика ноги обморозились по его вине. Ведь он его три дня на морозе продержал, не уберег», – написал мне один из собеседников по Сети.