Дмитрий Хмельницкий - Виктор Суворов: Главная книга о Второй Мировой

Захлопывая очередной том бесконечно однообразных «воспоминаний», а также «размышлений», я с увлечением окунался в античную историю: деяния Кира Великого, Мильтиада, Кимона или кого-нибудь из двенадцати Цезарей — вот где кипели страсти и настоящая человеческая жизнь.

Пока пятнадцать лет назад Виктор Суворов не бросил в хрустальную витрину булыжник своего «Ледокола».

Суворов до самого дна взбаламутил застоявшееся болото истории Великой Отечественной войны, одновременно поставив тем самым в нелепую позицию целые поколения советских историков. Он замахнулся на «святое», объявив, что разоблаченный съездами и пленумами, но оттого ничуть не менее любимый товарищ И.В. Сталин со свойственной ему тщательностью сам готовил вероломное нападение на Германию, однако Гитлер, как истинный революционер, первым успел ударить противника по черепу. Всего-то.

Казалось бы, что в этом допущении такого уж еретического? Чему оно противоречит?

Идеологии классиков большевизма, провозгласивших любую войну против «отсталых государств», любого, не понравившегося им соседа оправданной и справедливой?

Моральным принципам товарища Сталина, не признававшего никакой морали, кроме той, которая «способствует делу революции»?

Миролюбивой политике СССР? То-то всю «дружбу» с Гитлером порушили, требуя от него права на оккупацию/освобождение территорий Финляндии, Румынии, Болгарии и Черноморских проливов.

Публикации Суворова развернули в нашем обществе невиданную ранее дискуссию. Сколько авторов благодаря ему сделало себе имя, сочиняя «Антиледоколы» и «Антисуворовы», сколько защищено диссертаций, даже романы написаны, сколько копий сломано!

Как у всякого увлеченного своей идеей автора, в аргументации Суворова есть факты, которые могут показаться притянутыми за уши, другая часть доводов может толковаться двояко. Но если он прав, все аргументы ложатся «в цвет», как укладывались в таблицу Д.И. Менделеева предсказанные им элементы. Притом нельзя забывать, что «Ледокол» написан в тот период, когда большинство наших граждан все германские самоходки считало «фердинандами», а истребители — непременно «мессершмиттами», совершенно нереальным делом было найти справочник по немецкой или советской военной технике. Зато теперь, спасибо Суворову, мы так много узнали о колесно-гусеничных и прочих танках. Для ради нас, чтобы хоть как-то уконтрапупить «перебежчика Резуна», рассекретили сугубо тайную индексацию, присваиваемую мирным советским «паровозам» и «сеялкам» с вертикальным взлетом. Теперь любой желающий может убедиться, что не было никакого автострадного танка, а все рассуждения о нем — это «большая ложь маленького человечка». Где же прятались эти просветители раньше? Ждали очередного постановления партии об исторической науке?

Когда генерал армии И.А. Плиев врал советским читателям о том, на какой ерундовой ленд-лизовской технике приходилось ему воевать — крайне ненадежных «английских танках «Шерман», представлявших собой «братскую могилу на четверых», никто не бросался объяснять, что американский «Шерман» с экипажем из пяти человек был одним из лучших и надежнейших танков Второй мировой войны, никто не обвинил усмирителя Новочеркасска в военной безграмотности. Понятное дело — «большой человек», сам своих мемуаров не писал и не читал, танки терял бессчетно, разве все типы запомнишь, займут, чего доброго, всю генеральскую память.

Суворов внятно ответил на вопросы, которые было бессмысленно задавать нашим «корифеям»: все равно ответ получишь дурацкий. Например, почему немцы оказались под Москвой? А это Иосиф Виссарионович, «величайший вождь и полководец», специально их туда заманил, — объяснял генерал П.А. Жилин, заслуженно возглавивший Институт военной истории, — в рамках сталинского учения о контрнаступлении, чтобы тем вернее «загубить» лучшие силы германской армии. И под Сталинград тоже «гениально заманил», — вторил А.М. Самсонов и не прогадал, вышел в академики. Опять же, никто не сказал, что от сих теорий за версту несет продажностью и холопством — как не понять, «время было такое». Впрочем, для придворных лизоблюдов, считающих своим священным долгом учить нас «патриотизму», оно всегда было подходящим.

Чтобы опровергнуть Суворова и положить «конец глобальной лжи», было опубликовано столько архивных документов, что, как говорится, вам и не снилось все предыдущие сорок лет. Только за это я готов снять перед Владимиром Богдановичем шляпу, если бы когда-нибудь ее носил.

И, главное, все «Антиледоколы», повествующие о паническом страхе Сталина перед германской агрессией или разбирающие до винтиков устройство различных танков и самолетов, ничего, по сути, не опровергли. Допустим, не было «автострадных танков». В них ли дело?

Развитие РККА в 1939–1941 гг. было фактически скрытым мобилизационным развертыванием, которое должно было привести к созданию армии военного времени численностью в 8,9 миллиона человек.

Большая часть запланированных сил уже была сформирована или заканчивала формирование к лету 1941 г.

Первый эшелон, в который входили 114 дивизий, ук-репрайоны на новой границе, 85 % войск ПВО, воздушно-десантные войска, свыше 75 % ВВС и 34 артполка РКГ, должен был завершить отмобилизование в течение 2–6 часов с момента объявления мобилизации. Основная часть войск развертывалась на 10—15-е сутки, полное отмобилизование вооруженных сил предусматривалось на 15—30-е сутки. Главной задачей советских дивизий у границы было прикрытие сосредоточения и развертывания своих войск и подготовки их к переходу в наступление.

8 марта было принято постановление Совнаркома, согласно которому предусматривалось провести скрытное отмобилизование 903,8 тысячи военнослужащих запаса под видом учебных сборов. Эта мера позволила к началу июня призвать 805,2 тысячи человек.

Весной 1941 г. вермахт повернул на юг, на Балканы и Средиземноморье, осуществил десантную операцию на Крит — репетицию высадки на Британские острова, демонстрировал подготовку в операции «Морской лев».

В апреле началось скрытое стратегическое развертывание Красной Армии, которое должно было составить завершающий этап подготовки к войне.

Именно с апреля, когда вермахт занимался завоеванием Югославии и Греции и ничем не угрожал стране победившего пролетариата, Сталин стал панически опасаться «провокаций». До этого наши военные на них вполне «поддавались», не страшась никаких «осложнений». Например, адмирал Н.Г. Кузнецов рассказывает: «В конце февраля и начале марта немецкие самолеты снова несколько раз нарушили советское воздушное пространство. Они летали с поразительной дерзостью, уже не скрывая, что фотографируют наши военные объекты… Я предложил Главному морскому штабу дать указание флотам открывать по нарушителям огонь без всякого предупреждения. Такая директива была передана 3 марта 1941 г. 17и18 марта немецкие самолеты были несколько раз обстреляны над Либавой…