Михаил Восленский - Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза

Значительно позднее, в Вене, я впервые в жизни разговорился с западным предпринимателем — рядовым швейцарским фабрикантом. Он поднял меня на смех за почерпнутую у Ильина информацию и разъяснил, что каждый капиталист очень тщательно планирует свое производство, хотя бы уже потому, что деньги в него вкладывает свои, а не казенные — в противоположность составителям «великого плана».

Между тем даваемый в Советском Союзе теоретический анализ плановости народного хозяйства все еще находится на уровне аргументации Ильина. Она обогащена, собственно, только одним — сталинским — тезисом: плановость хозяйства является закономерностью социалистической экономики.

С этим тезисом нельзя не согласиться. Действительно, план развития народного хозяйства — не случайная, а Закономерная черта реального социализма. Только закономерность эта не таит в себе ничего мистического, а объясняется просто.

Вся экономика Советского Союза представляет собой, подобно фабрике моего венского собеседника, одно предприятие и принадлежит одному владельцу — классу номенклатуры. Этот класс полностью распоряжается своим предприятием, а точнее — гигантским синдикатом, каким является советская экономика.

Того читателя, который шокирован капиталистическим термином в применении к социалистическому хозяйству можно легко успокоить: термин принадлежит Ленину. В книге «Государство и революция» он писал о пути к созданию экономики социализма: «…экспроприацию капиталистов, превращение всех граждан в работников и служащих одного крупного «синдиката», именно: всего государства, и полное подчинение всей работы всего этого синдиката государству…». [205] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 33, с. 97.

Шокируем еще раз читателя и охарактеризуем этот синдикат как сверхмонополию. Читателя же опять успокоим цитатой — на этот раз, правда, не из Ленина, а из коллективного труда советских авторов, выпущенного в Москве издательством Академии наук СССР. «Как бы ни крупны были капиталистические монополии, как бы ни сильна была концентрация собственности в руках государственно-монополистического капитализма (в отдельных странах до 40 %), социализм достигает общей национальной концентрации всех основных средств производства, самой высокой концентрации собственности». Итак, сверхмонополия.

Сказано в коллективном труде и о государстве: «В этих условиях государство выступает как экономический орган. С одной стороны, как организатор производства, с другой — как регулятор общественных отношений между классами. И вместе с тем оно выступает как политическии орган…».

Номенклатурное государство выступает как руководитель экономики, как менеджер сверхмонополии. Владелец же его — класс номенклатуры. Через свое государство он должен, естественно, спланировать работу своей сверхмонополии, как делает это на своем скромном уровне и швейцарский фабрикант.

Следовательно, удивляться приходится не тому, что в советской экономике есть план (его просто не может но быть), а тому, что он, не в пример швейцарскому плану, видимо, всегда составляется неудачно, ибо никогда не выполняется в том виде, в каком он был первоначально принят.

Удивляться приходится и тому, что план при реальном социализме не выполняет на деле функцию обеспечения нужных пропорций производства так, как твердит «Политэкономия социализма» и как полагают некоторые люди на Западе. Показатель того, что никто об этих пропорциях всерьез не думает, — всемерное поощрение ничем не ограничиваемого перевыполнения плана. Какая-либо отрасль, завод или цех могут произвести сколько угодно лишних, с точки зрения плана, деталей или единиц продукции — за это будут только хвалить. Почему? Потому что стремление заставить трудящихся производить за ту же заработную плату возможно больше полностью доминирует в экономическом мышлении класса номенклатуры, хотя изготовление продукции, в ряде случаев не находящей применения, бывает убыточно и фактически уменьшает размер получаемой прибыли. Номенклатура сама поощряет внесение диспропорции в свое якобы именно для соблюдения оптимальной пропорции планируемое хозяйство.

Класс номенклатуры безраздельно владеет экономикой СССР как единым гигантским синдикатом — вот подлинный главный фактор в организации экономики Советского Союза. Он-то и проявляется для внешнего мира в форме плановости хозяйства.

Неудивительно, что номенклатура с презрительным фырканием встречает сообщения о робких попытках западных стран тоже ввести элементы плана в свою экономику. Действительно, имеющее силу закона планирование экономики возможно только после превращения всего народного хозяйства страны в единый синдикат, принадлежащий господствующему классу. Пока этого нет, любой план будет лишь рекомендацией, вроде консультации со стороны конъюнктурных институтов.

Реальный социализм сделал полезное дело, подавив идею введения плана в экономику. Это значительный его вклад в развитие мирового хозяйства. Только не следует смешивать с этой положительной стороной вопрос о фактических результатах номенклатурно-концернового планирования.

С легкой руки Маркса принято клеймить как анархический и стихийный регулирующий механизм рынка. В такой оценке есть правда, но далеко не вся правда.

Да, капиталистический рынок анархичен в том смысле, что нет над ним некоего командующего руководства. Да, он стихиен в том смысле, что каждое его движение возникает не как результат осмысления всей ситуации на рынке и логический вывод из нее. Но в обоих этих пунктах отразилась не слабость, а сила рыночного механизма.

Помните детскую сказочку о тысяченожке, которая не смогла сойти с места, как только попыталась осознанно передвигать каждую ногу? Сказочка умная, и основоположникам марксизма следовало бы над ней задуматься. Впрочем, что говорить о гадкой тысяченожке! В нашем с вами организме, читатель, миллионы клеток, и каждая из них функционирует. Представьте себе, что вы взяли бы на себя — неизвестно зачем — задачу сознательно направлять деятельность каждой из них. Действовать они все в таком случае явно не смогли бы, а вы давно уже сидели бы в сумасшедшем доме, завязанный в смирительную рубашку.

Формируя в процессе эволюции от одноклеточных к высокоразвитым существам нервную систему, природа оградила сознание защитными механизмами, освобождающими его от работы, которая может быть произведена без его участия. То же можно сказать об обществе и общественном сознании. И только воспринятыми Марксом веяниями рационализма XVII века можно объяснить, что поклонник Дарвина об этом не подумал.