Михаил Восленский - Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза

А главное: безработица в СССР есть и была всегда. Просто по приказу Сталина была в 1930 году закрыта биржа труда и объявили, что безработицы нет. В действительности же процент безработных, например, в среднеазиатских республиках значительно выше, чем в любой развитой капиталистической стране: это явствует из опубликованных Госкомстатом статистических данных.

Трудящиеся не имели возможности уйти от своего работодателя, так как работодатель — государство, а эмиграция не разрешается. На протяжении ряда лет трудящиеся СССР не имели права вообще переходить по собственной воле на другое место работы; теперь это разрешено, но сопровождается постоянными нареканиями в прессе по адресу «летунов» и рассуждениями о том, как бы их прижать покрепче. Колхозники по-прежнему не имеют права покидать свои колхозы без разрешения начальства, то есть подобно крепостным прикреплены к земле.

Это и есть социалистические завоевания трудящихся СССР. Они распространились и на другие социалистические страны.

В рабовладельческом и феодальном обществе непосредственный производитель трудится на хозяина не потому, что хочет заработать себе на жизнь, а потому, что его заставляют трудиться. Труд непосредственного производителя, таким образом, подневолен, принудителен. По марксистской терминологии — здесь применяется внеэкономическое принуждение.

Капитализм порывает с этой традицией. Ему нужны не крепостные крестьяне и не крепостные рабочие на заводах, а лично свободные люди, продающие предпринимателю свою рабочую силу. Принуждение есть, но оно сделалось экономическим. К какому бы классу ни принадлежал человек, он не обязан работать, если у него есть средства.

При реальном социализме все обязаны работать, независимо от того, нуждаются они в этом или нет. Правда, звучит демократично?

А на деле…

Каждый трудящийся при реальном социализме испытывает это ощущение: как будто вольно поступаешь на работу или переходишь с одной службы на другую, и без зарплаты не проживешь, — а труд свой воспринимаешь как принудительный. Почему? Да потому, что он действительно таков.

Что такое принудительный труд? Это когда:

1) работать заставляют;

2) условия труда и оплату безраздельно определяет заставляющий;

3) уход с работы или отказ от нее не допускаются мерами физического принуждения.

В условиях реального социализма все эти элементы налицо.

Во-первых, при реальном социализме состоять на работе заставляют. Неважно, что подавляющее большинство работающих в СССР и не могли бы прожить без заработка: точно так же не смогли бы прожить, не добывая себе средств к существованию, рабы в древности и крепостные в средние века, но это не меняло принудительного характера их труда.

Во-вторых, условия труда и оплаты безраздельно определяет номенклатура. Она установила размер зарплаты для различных категорий трудящихся, и переговоры на эту тему не ведутся. Трудящимся запрещены даже коллективные жалобы: номенклатурные проповедники социалистического коллективизма пренебрежительно окрестили их «коллективками».

Сказали мы и о том, что уйти от хозяина — номенклатуры — нельзя. При сверхмонополистическом характере экономики стран реального социализма переход с одного предприятия на другое означает не уход от хозяина — класса номенклатуры, а переход от одного его приказчика [к] другому. В пределах страны иной возможности практически нет: номенклатурное государство здесь вездесуще, и оно сознательно закрыло все пути заработков иным путем, чем работой на него. Выезд же за границу не разрешен.

С 1988 года небольшая отдушина появилась: можно стать кооператором или — в деревне — арендатором. Но ведь их — ничтожное меньшинство в огромной массе занятого населения. До тех пор, пока о «разгосударствлении» в СССР только говорят, все будет оставаться по-старому.

Итак, труд при реальном социализме отчетливо имеет принудительный характер. Что там рассуждать о труде как жизненной потребности советского человека! В действительности этот человек живет снова в условиях внеэкономического принуждения к труду — как при рабовладельчестве и феодализме.

Когда человек, изучавший политэкономию в социалистической стране, приезжает на Запад и начинает, наконец-то без направляющей руки Главлита, читать выходящую здесь литературу марксистского толка, его ошарашивает шумный хор голосов, твердящих об «антропологических» идеях молодого Маркса и об «отчуждении». Что Маркс когда-то был молодым, советский человек еще может понять, хотя основоположник марксизма и ассоциируется у него с бородатыми стариковскими портретами и бюстами. Отчуждение же вообще ни с чем не ассоциируется, кроме стандартно записываемого в судебных приговорах «отчуждения имущества осужденного в пользу государства». Попытка советского гражданина выяснить хотя бы по энциклопедии, что же означает это загадочное слово, успехом не увенчивается: в Советской Исторической Энциклопедии слова «отчуждение» вообще нет, а в Большой Советской Энциклопедии оно определяется как «передача имущества в собственность другого лица», [259] Большая Советская Энциклопедия, изд. 3, т. 19, с. 22–23. то есть опять в стиле упомянутых приговоров.

Между тем западные марксисты соловьями заливаются об ужасах отчуждения при капитализме и о том, как хорошо будет при социализме, когда оно отойдет, наконец, в проклятое прошлое.

Лишь постепенно советский человек начинает припоминать, что да, действительно, этот термин называли скороговоркой в курсе политэкономии, но подробно на нем не останавливались. И уж с полной ясностью понимает он, что было так не случайно.

Дело в следующем. Маркс постарался создать у своих читателей впечатление, будто отчуждение возникает только при капитализме. Между тем научная добросовестность требовала бы констатации того, что при капитализме отчуждение как раз менее ярко выражено, чем в предшествовавших ему формациях.

В рабовладельческом обществе отчуждение достигало предельного уровня: рабу были ненавистны и его подневольная работа, и ее продукт, ему было чуждо и враждебно все общество, в котором он влачил жалкое существование рабочей скотины, по древнеримскому выражению — instrumentum vocale.

Меньше степень отчуждения при феодализме. Труженик этой эпохи тоже подневолен, но за ним уже признаны некоторые права. Он считается человеком, хотя, конечно, даже теоретически не рассматривается как равный феодалу. Труд его принудительный, но он пользуется определенной частью получаемого продукта. Соответственно степень его отчужденности от общества и его безразличие к результатам собственной работы меньше, чем у раба.