Александр Горянин - Россия. История успеха. Перед потопом

Незадолго до начала волнений, 14 февраля 1917 г., Керенский произносит с думской трибуны: «Исторической задачей русского народа в настоящий момент является задача уничтожения средневекового режима немедленно, во что бы то ни стало». В каком парламенте воюющей страны было возможно такое? Газеты радостно подхватывали эти слова – журналисты и тогда были не умнее, – эти слова читали в окопах. Многие историки убеждены, что все эти речи были не случайны, что они входили в сценарий заговора по подготовке дворцового переворота и произносились, чтобы подготовить страну. Во время войны!

Добавляют также, что заговорщики спешили, желая опередить указ царя об «ответственном правительстве». Этот документ уже был подписан императором и лежал в столе у недавно (20 декабря 1916 г.) назначенного министра юстиции Н. А. Добровольского. Указ должен был быть обнародован на Пасху, 2 апреля [155] К. И. Глобачев. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. // Вопросы истории. № 8, 2002. . Желание приурочить подарок к торжественной дате оказалось роковым.

Есть поразительное свидетельство о том, что Февральская революция началась как ярко выраженный флэш-моб (тогда и слова такого не было). Петроградский градоначальник генерал А. П. Балк следующим образом описывает события 23 февраля (8 марта по новому стилю), когда в «международный день работниц» в Петрограде была организована демонстрация женщин. Движение по Литейному и Невскому, пишет он, «необычное – умышленное. Притягательные пункты: Знаменская площадь, Невский, Городская дума. В публике много дам… Густая толпа медленно и спокойно двигалась по тротуарам, оживленно разговаривала, смеялась, и часам к двум стали слышны заунывные подавленные голоса: хлеба, хлеба. И так продолжалось весь день всюду. Толпа как бы стонала: «Хлеба, хлеба». Причем лица оживленные, веселые и, по-видимому, довольные остроумной, как им казалось, выдумкой протеста… Голода не было. Достать можно было все… Было приятное занятие ставить полицию в глупое и смешное положение. И таким образом многие вполне лояльные люди, а в особенности молодежь, бессознательно подготовляли кровавые события, разыгравшиеся в последующие дни» [156] Гибель царского Петрограда. Февральская революция глазами градоначальника А. П. Балка. // Русское прошлое. 1991. Кн. 1. С. 26–28. .

Пала ли монархия под ударом народной стихии или вследствие заговора, первыми бенефициарами происшедшего, бесспорно, стали «прогрессисты». Но случившимся обрадованно воспользовались социалистические и сепаратистские партии, уж точно не участвовавшие в свержении царя. Они довольно быстро затоптали недальновидных «прогрессистов», которым такой сценарий, видимо, не приходил в голову. Но главное, что последние упустили в своих расчетах, было высвобождение негативной энергии масс. Сумятица в умах простого народа, вызванная отречением царя 2 марта 1917 г., имела мало равных в истории России. Мало равных имели и последствия. «Вдруг оборвалась громадная, веками налаженная жизнь» (Иван Бунин).

«Еще 1 марта 1917 г., – писал позже Черчилль, – царь был на своем троне. Российская империя и Русская армия держались, фронт был тверд… и победа несомненна… Строй, который возглавлял Николай II, к этому времени выиграл войну для России». Черчилль, скорее всего, имел в виду 1 марта по григорианскому календарю – т. е. 16 февраля для Российской империи. Если бы Николай спохватился в этот день, все могло повернуться иначе, ведь, несмотря ни на что, роковой исход не был предопределен. Царь мог спохватиться и повести себя как мужчина даже 13 дней спустя, 1 марта по старому стилю. В любом случае, слова Черчилля – хорошее предостережение тем, кто склонен обольщаться кажущейся ясностью ситуации.

Какими бы зловещими ни выглядели события этих дней – измена Волынского полка, роковая бездеятельность генерала Хабалова, предательство железнодорожников, недостойное поведение военного командования и даже само отречение императора, – они не вели однозначно и обязательно к национальной катастрофе. Есть одна подробность – не то чтобы незамеченная, но как-то обделенная вниманием историков. 27 февраля 1917 г. Государственная дума, уже распущенная, рождает на свет не предусмотренный законами орган – Временный комитет Государственной думы во главе с М. В. Родзянко, а 2 марта новосозданный комитет образует Временное правительство. Но вышедшее из недр Думы Временное правительство сразу же порывает с Думой – порывает с органом народного представительства, которому обязано своим появлением. В Думе было много разумных депутатов, не один лишь Прогрессивный блок, да и тот начал приходить в чувство. Возможно, из всех ошибок Временного правительства эта была самой суровой.

В случае немедленного возобновления работы Думы был бы совершенно невозможен «Приказ № 1», разваливший армию, невозможно так называемое двоевластие, как и множество других роковых событий. Задним числом ощущение правового вакуума тех дней и недель невыносимо ощущать даже сегодня, 93 года спустя. Почему это чувство не мучило тех, кто стоял тогда у руля событий, – записных демократов из Прогрессивного блока? Они явно были уверены, что оседлали удачу, и хотели кратчайшим путем, помимо Думы, стать реальной властью. Став же ею, они спешить перестали. Этим Временное правительство подписало приговор и себе, и российскому парламентаризму, и, в конечном счете, десяткам миллионов людей.

Второй роковой ошибкой Временного правительства стала отсрочка выборов в Учредительное собрание. Выборы должны были пройти 17 сентября, а начало работы Учредительного собрания было запланировано на 30 сентября. Но когда до выборов оставался месяц с небольшим, они были перенесены на 12 ноября. А ведь созыв Учредительного собрания был главной задачей и целью существования Временного правительства, а ему, в нарушение собственных демократических идеалов, хотелось поруководить страной подольше. Данное желание прочитывается, среди прочего, в совершенно незаконном провозглашении России республикой 1 сентября 1917 г. Это было вопиющей узурпацией полномочий будущего Учредительного собрания. Как мы теперь знаем, отсрочка выборов оказалась роковой. Одним из главных лозунгов Октябрьского переворота стало обещание (лживое) в кратчайшие сроки созвать Учредительное собрание.

Дебют коммунистического проекта в нашей стране надо попытаться увидеть глазами современников этого дебюта, на время заставив себя забыть продолжение. Многие пошли за большевиками в надежде, что те выведут к какой-то новой, замечательной и справедливой, жизни. Соблазн марксистской социальной утопии смутил, начиная со второй трети прошлого века, столь многих в мире, что пришествие утопии ощущалось как неотвратимость. Какая-то страна неминуемо должна была привить себе этот штамм, поставить на себе опыт «великого социального эксперимента».