Олег Матвейчев - Повелительное наклонение истории

Но если кто-то не в курсе, что эти науки, их понятия и практики произошли из определенной метафизики, это еще не значит, что они не произошли. Наоборот, во все антиметафизические (физиологические, биологические, экономические, психологические и проч.) концепции неузнанная ими метафизика попадает контрабандой через основопонятия и методы этих наук и их практик. Так, например, «экономика» Маркса (та самая, что «определяет сознание») — это экономика метафизики Гегеля. Маркс и сам признавался, что из Гегеля он взял и понятия, и метод для анализа экономических и общественных процессов. Но эти понятия и методы нельзя оторвать от почвы, на которой они выросли, от ответов, которые Гегель давал на вопрос о том, почему есть Сущее, а не Ничто. Поэтому Маркс в своей антиметафизике остался метафизиком-гегельянцем.

Прогресс Абсолютной Идеи Гегеля, прогресс свободы, тем больше, чем больше сущее технизируется. Именно это является центральным пунктом философии Маркса. Производительные силы и производственные отношения, которые есть базис и определяют все, сами у Маркса зависят от прогресса техники. А прогресс техники есть прогресс мышления. То есть сам «экономический базис», бытие, определяется «сознанием». А Марксов «коммунизм» — это тот же гегелевский «конец истории», тот же мир, где все абсолютно свободны, где не история властвует над человеком, а человек над историей. Чистые идеализм и метафизика!

Кто еще выступал против метафизики? Конечно же Ницше! Он чувствовал дыхание Ничто. Он видел, как крушатся прежние понятия, истины, цели и осново-принципы, которые давали разные метафизические системы. Процесс этого крушения он называл нигилизмом. Ничто растет.

Вопрос метафизики, как мы помним, звучит: «Почему есть сущее, а не наоборот Ничто?». Ницше же констатирует: в современном мире скорее есть Ничто, а не Сущее. Сущее держалось раньше за счет смыслов и целей, которые вкладывал человек и прежняя метафизика, которая открывала горизонт сущего своими основопринципами. Но нынешний человек утратил веру во все цели Сущего. Нигилизм означает: нет ответа на вопрос «зачем?».

Для Ницше основной вопрос метафизики: зачем есть Сущее? Все цели прежней метафизики не устраивают Ницше, потому что он понял: они полагались и придумывались человеком же. А для чего? Цели и истины способствовали росту человека, самовозвышению. Следовательно, рост и есть конечная основа всего. Ницше называет его волей-к-власти.

Воля-к-власти есть рост ради роста, она бесцельна и бессмысленна. Но воля-к-власти есть преодоление Ничто, восстание против Ничто, она есть абсолютно положительное и изобильное. Поэтому воля-к-власти есть ответ на вопрос: «Почему есть Сущее, а не наоборот Ничто?». В этой формулировке для Ницще он остается, Ницше лишь не признавал формулировку «зачем есть сущее?». Но «почему» и «зачем», то есть «цель» и «основание» — разные вещи. Ницше остается метафизиком, потому что отвергая цель, не отвергает основание и сохраняет основной вопрос метафизики.

Кто-то возразит: ницшевская воля-к-власти вовсе не отдельное основание сущего, она в самом сущем, она и есть само сущее. Однако и тут метафизика проскакивает контрабандой: определяя ценности (то есть цели, истины, первопринципы) как условия роста и сохранения воли-к-власти, он тем самым признает то, что говорит вся метафизика: цели и истины, то есть ценности, есть горизонт для сущего. Другое дело, что воля-к-власти сама полагает горизонты. Но высшая воля-к-власти, по Ницше, есть «впечатывание в становление черт бытия», то есть дарование новых ценностей, оснований, смыслов. Таким образом, мышление Ницше тоже метафизика, но особая, не такая как предыдущие.

Для полноты картины нельзя не упомянуть еще одну позицию, которая является и метафизической и антиметафизической одновременно. Эта позиция начинается с вопроса: не слишком ли философы все усложняют? Ответ на вопрос «почему есть Сущее, а не наоборот Ничто?» очевиден с самого начала, по крайней мере для верующего в Бога.

Этот ответ: Бог. Бог есть тот, кто создал Сущее, И он же есть тот, кто удерживает Сущее в бытии в противовес Ничто. Поэтому философия со своим основным вопросом просто-напросто сливается с теологией, то есть наукой о Боге. Пока мы видим чистую метафизику, но она как бы кончается в тот момент, когда начинают говорить, что в отличие от религии философия стремится познать Бога разумом, а бесконечного Бога познать конечным разумом невозможно. Следовательно, философия всегда будет чем-то ущербным в сравнении с верой, которая относится к Богу подобающим образом.

Но здесь нет ничего, кроме путаницы. Если бы философия действительно была ущербной, конечной и зависимой только от опыта философствующего, она бы не могла не только познавать Бога, но и сформулировать его понятие. Бог в опыте не встречается (Гагарин летал, никого не видал). А если встречается (например, святые, верующие и проч. часто говорят о присутствии Бога в душе, о встречах с ним и проч.), значит, есть какая-то соразмерность между мышлением и Богом. Или они оба бесконечны, или оба конечны.

Когда мы говорим о Боге как об основании Сущего, это не жест, которым мышление пытается влезть в пространство божественного, а наоборот, это жест, где божественное используется метафизикой. В плохой метафизике слово Бог выступает палочкой-выручалочкой, своего рода затычкой мышления. Дескать, вот вам ответ на вопрос: «почему есть Сущее, а не наоборот Ничто?», получите и отстаньте. Но если мышление не движется дальше и не раскрывает Сущее, не дает горизонты, значит эти горизонты, понятия, регионы и проч. будут браться из другой метафизики.

Так часто и бывает. Человек верит в Бога, для сферы основания Сущего у него остается вера. В то же время для Сущего он пользуется понятиями и категориями другой метафизики, например, научными понятиями Нового времени, созданными метафизикой, отрицавшей Бога.

На месте Бога в Новое время помещается субъект, хозяйничающий над Сущим. В прежние времена его бы назвали Сатаной, Антихристом, поскольку это человекобог, а не Богочеловек. Но сегодня, если притвориться, что здесь нет никаких противоречий, можно спокойно быть и верующим и ученым: это, дескать, две непересекающиеся сферы. Да, это две метафизики, каждая из которых намеренно заканчивается там, где начинается другая. Голова от льва, а туловище от птицы. Такие мировоззрения есть философские химеры. Они не только не противоречат метафизике, они для своего существования требуют их все больше и больше.

В эпоху так называемого постмодернизма, то есть одновременной явленности и признанности всех истин, целей, средств, причин и принципов прежних метафизик, такие химеричные мировоззрения представляют собой большинство философских продуктов.