Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6303 ( № 1 2011)

– Что вы скажете о словах-паразитах? Обо всех этих «как бы», «конкретно», «в натуре»…

– Конечно, в больших количествах они режут слух, мешают коммуникации. Но их дозированное использование, по-моему, допустимо – они заполняют паузу, дают человеку подумать, что сказать дальше.

– Может быть, всё же следует использовать Закон «О государственном языке»?

– Он предусматривает наказание, но не конкретизирует, какое именно и за что. Поэтому можно постоянно задумываться: преступают государственные деятели в своих выступлениях закон или нет? Между прочим, он сам сформулирован с употреблением не вполне литературных выражений, то есть бюрократических оборотов.

Кстати, это весьма актуальная тема: должны быть законы доступны всем или только профессиональным юристам? Если они непонятны, как их можно соблюдать?

– Открыл закон и прочитал: «При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка…» Тогда почему герои книг, фильмов и спектаклей порой используют ненормативную лексику?

– То, что случилось за последние, наверное, лет двадцать, – настоящая катастрофа для языка. Ненормативная лексика вырвалась на свободу, когда ломали различные запреты. Если в начале перестройки появление матерных слов в литературе и искусстве оказывало сильное эмоциональное воздействие на зрителей, то, расплодившись, эти выражения перестали работать как художественный приём. Ненормативная лексика была опасным оружием, а превратилась в грязь, покрывающую нашу речь.

– Кто должен хранить или охранять язык? Может быть, лингвисты?

– Сначала надо разобраться: какой язык? Живой? Или его идеал? Если мы говорим об идеале, то такую миссию выполняют словари. Лингвисты же фиксируют развитие языка, находят компромисс между старым и новым. И особенно важная и ответственная роль им принадлежит сегодня, во время активных перемен. Если лингвист слишком консервативен и отбрасывает всё новое, то в результате он получает красивый язык, на котором уже не говорят. Если же брать в расчёт лишь новое, забывая о старых нормах, результатом станет разрыв между поколениями.

Важно найти компромисс между консерватизмом и радикализмом, иначе говоря, не дать языку разорваться на две части.

– Ваша идея создать музей вышедших из употребления слов наверняка нашла отклик…

– Нужна коллективная память, когда люди будут вспоминать старые, дорогие сердцу слова, связанные, может быть, с памятными событиями в жизни, и «сдавать» их в музей. Как осуществить такую идею? Парадоксально, но для сохранения традиций нужно использовать новые технологии. Эта идея, скорее всего, будет реализована в Интернете.

– Скажите, а много ли сейчас писателей, которые изъясняются на нормальном языке?

– Достоинство литератора, как мне кажется, не в том, чтобы писать, соблюдая все правила орфографии и пунктуации, а в том, чтобы язык был оригинальным. Скажем, наши великие писатели Достоевский и Толстой в своё время выпадали из «общего ряда», но важно, что по одной их фразе становилось ясным, кто автор. Андрей Платонов – вот, пожалуй, самый замечательный пример яркого и самобытного, хотя и совершенно «неправильного» языка.

Сейчас есть масса людей, которые пишут по правилам, но их язык совершенно не отличим от других. Он гладкий, но серый.

– Нынешняя молодёжь, мягко говоря, «не отягощена» грамотностью. Не оттого ли, что мало читает?

– Утверждать, сколько они читают, я не могу. Сегодня читают иначе и другое. Книжки менее популярны, информацию молодые люди в основном черпают из компьютера.

При общении со своими студентами я поражаюсь несовпадению наших с ними базовых знаний. Более того, сейчас вообще нет общепризнанного обязательного канона. Раньше были произведения, которые читали все – например, «Мастер и Маргарита»… Люди «перекликались» цитатами – из Ильфа и Петрова, Окуджавы, братьев Стругацких, Трифонова. Сейчас это невозможно – мы потеряли общее поле, на котором существовали.

Почти не осталось точек соприкосновения не только между представителями разных поколений, но и между сверстниками. Нельзя сказать, что все молодые знают одни и те же тексты.

– Каким вам видится русский язык будущего? Чем сердце лингвиста успокоится?

– Прогнозы – дело неблагодарное. Но в сегодняшнем обществе заметна тяга к консерватизму, в том числе языковому. Общество в штыки принимает различные изменения в словарях, вплоть до включения туда новых слов. Так, недавно всерьёз обсуждалось, нужно ли включать в словарь слова гламур и блог, хотя они не просто вошли в русский язык, но и употребляются чаще, чем многие исконно русские слова. Однако консерватизм – всего лишь одна из существующих тенденций.

Язык, как показала история, подвержен внешним влияниям. И если в политической и социальной жизни, а также в области технологий нас ждут перемены, это снова отразится на языке.

Беседу вёл Валерий БУРТ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Гуманитарий

Бить или не бить?

ДНЕВНИК УЧИТЕЛЯ

Инна КАБЫШ

Можно ли убивать старушек? Догадываюсь, что «Преступление и наказание» не об этом, и всё же. В наше время – плюрализма, толерантности, политкорректности и (чего там ещё?) амбивалентности – хочется чего-то однозначного, простого как мычание.

Вот я и спрашиваю, если абстрагироваться от сложности и полифоничности: можно? Или нет? Нет. Надеюсь, что хоть с этим-то согласны все. Ответ на вопрос «можно ли бить учителей?» – при том что у каждого конфликта есть две стороны и у каждой своя правда, – столь же однозначен.

Между тем случаи избиения учителей – в Иркутске, Петербурге, Новосибирске – изобличают не отдельные ЧП (я бы расшифровала эту аббревиатуру не как «чрезвычайное происшествие», а как «чрезвычайное преступление»), а некую тенденцию.

Избиения учителей, следующие одно за другим, в Год учителя свидетельствуют о дистанции огромного размера между тем, что декларируется, и тем, что есть на самом деле.

«Подгнило что-то в Датском королевстве» – это и о школе, и – в большей мере – обо всём обществе, частью которого она является.

Если бы существовал прибор, который, подобно уровню радиации, показывал уровень ожесточения, его бы в сегодняшней России зашкаливало (или «зашколивало»?).

Ожесточения не бедных против богатых, не провинциалов против москвичей, не, грубо говоря, чёрных против белых (что, разумеется, неправильно, но всё же хоть как-то объяснимо), а всех против всех.