Владимир Бушин - Мне из Кремля пишут

А ведь было время!.. И музыка гремела, и трепака отплясывали, и шпоры бренчали, звенели, даже громыхали, например у моряка Поженяна, который, разумеется, никогда не имел никаких шпор, кроме литературных. А как летали, мелькали ножки Оли Кожуховой, Юли Друниной, Дины Терещенко… "Иных уж нет, а те далече, как Сади некогда сказал…"

Но все же!.. Вот прошел мой старинный однокашник по Литературному институту, товарищ по комсомольскому бюро, известный поэт Константин Ваншенкин, автор знаменитой в свое время песни "Я люблю тебя". Прекрасная песня! И я говорил ему это с радостью. Правда, за долгие годы — ничего удивительного! — случались между нами и отдельные несогласия. Так, однажды на съезде писателей Ваншенкин обрушился с разносной критикой на только что появившуюся песню Владимира Харитонова и Давида Тухманова "День Победы", назвал ее "диверсией против национального вкуса", заслуживающей того, чтобы запретить ее в законодательном порядке. Диверсия! Ну как тут было промолчать. Я выступил в защиту прекрасной песни, которая не только вот уже лет тридцать живет полнокровной жизнью, но и стала поистине гимном нашей Победы. И сегодня на демонстрации она звенела и там и здесь.

Тогда, защищая песню, я напомнил ее критику о таком же беспощадном разносе, что до него еще в 1946 году именитая лауреатка Вера Инбер устроила гениальному стихотворению Михаила Исаковского "Враги сожгли родную хату". Вот такие разносы и есть подлинная диверсия против национального вкуса. Инбер она удалась: на долгие годы были задержаны и новые публикации самого стихотворения и появление конгениальной песни Матвея Блантера на эти слова… А потом?.. В мае 1968 года в Коктебеле Евгений Долматовский, сам автор многих замечательных стихотворений, ставших популярными песнями, подарил мне свою только что вышедшую тогда книгу "50 твоих песен". Это тексты самих песен и короткие рассказы об их авторах, о том, как песни создавались. Интересная книга, много замечательных песен. Но как ни горько, среди этой полусотни "твоих", то есть общепризнанных, не нашлось места для прекрасной песни Исаковского— Блантера. А ведь прошло уже двадцать лет после диверсии Инбер!..

Есть у меня и ныне кое-какие расхождения с Костей. Например, он теперь уверяет, что та знаменитая песня на его слова была чуть ли не антисоветской. Да, да, говорит, ведь там есть такие бесстрашные слова о советской жизни: "Я хочу, чтобы лучше ты стала." За это, дескать, могли и посадить, только популярность и спасла… Конечно, сейчас, когда изображают тайными антисоветчиками многих замечательных деятелей нашей культуры от Есенина до Шостаковича, это заявление не удивляет, но все же хочется сказать словами классика: "Послушай, ври, да знай же меру!"

…Но вот в фойе гремит команда: "Становись!" Становимся. Идет перекличка. Я в списке самый последний. По окончании переклички Алек Коган читает возвышенные стихи, и затем все устремляются к банкетным столам в Дубовый зал.

Я не так уж часто праздновал День Победы здесь, в ЦДЛ: удручала некоторая монотонность. Ну, действительно, вот собирались мы в фойе, и нас приветствовал записанный на пленку голос Юрия Левитана. Прекрасно! Потом Генрих Гофман проводил перекличку. Хорошо. После этого говорил речь Марк Галлай. Что ж, ладно. А когда входили в Дубовый зал, то видели во главе стола на самом почетном месте тех же Гофмана, Галлая да еще генерала Драгунского. Они командовали банкетом. И уж тут невольно вырывалось: "Ну сколько можно!" Полезно отметить при этом, что ведь никто из нас был не против любого из этих достойных товарищей в отдельности, но зачем же такой букет. И ведь так из года в год, из десятилетия в десятилетие. Да и не только в День Победы.

Попался мне как-то в старых бумагах пригласительный билет в ЦДЛ на вечер 6 декабря 1976 года, посвященный 35-й годовщине разгрома немцев под Москвой. Ну, председательствовал, конечно, Алексей Сурков, а главным гостем — генерал армии А.П.Белобородов, дважды Герой. Но выступающие!.. Сергей Баруздин, Евгений Винокуров, тот же Галлай, Юлия Друнина, Александр Дунаевский, Павел Железное, тот же Коган, Григорий Корабельников, Зоя Корзинкина, Александр Крон, Марк Соболь, Илья Френкель, Исидор Шток… Только Баруздин да Корзинкина нарушали гармонию…

На этот раз, кажется, дело ограничилось одним Коганом, подумал я с тихой и робкой отрадой, но, увы, ошибся. В середине стола, который, как всегда, был как бы столом президиума, восседал Герой России Рослый. И как только мы все разместились, налили рюмки, он начал торжественную речь. В обеденный час да еще при налитой рюмке нет ничего ужаснее длинных речей, но она была именно такова. И о чем же? Хотите верьте, хотите нет: о Юрии Левитане. Да, именно он был главным героем праздничной речи. Оратор рассказывал, как где-то когда-то в высокой компании прославленных маршалов и генералов праздновал День Победы. И вот не эти известные всей стране герои войны остались в его памяти, не их выступления, а то, что ему предоставили слово после Юрия Левитана, и он ужасно смутился, растерялся: что, мол, я могу сказать после такого знаменитого человека, да кто я есть рядом с ним, да что подумают и т. п. Слушать это было скучно и утомительно. Сидевший против меня Николай Плевако взмолился: "Левитан да Левитан, а об водке ни полслова…"

А я думал о посмертном смущении Юрия Левитана. Он был обладателем редкого голоса, прекрасным диктором, замечательно читавшим тексты, которые ему давали в начале войны в Москве, а потом — в Куйбышеве. Да, к его голосу в годы войны все привыкли, он был одной из постоянных примет тех лет. Ему поручали читать наиболее важные сообщения. Все это бесспорно. Но бесспорно и то, что дикторская работа не была связана ни с какой особой опасностью, кроме общей в ту пору для всех москвичей, среди которых несколько сот погибло от бомбежек. Ни с какими великими трудностями на своей работе диктор не сталкивался, никаких подвигов не совершал.

Есть, однако, люди, которые из кожи лезут вон, чтобы из талантливого, добросовестного, скромного труженика эфира, каким был Ю. Б. Левитан, сделать важную фигуру войны, ее необыкновенного героя. Назвали морское судно его именем, повесили мемориальную доску на доме, где он жил, — казалось бы, прекрасно! Тем более что и при жизни человек не был обойден вниманием: имел награды, получил звание народного артиста СССР. Нет, всего этого им мало! И появляются публикации о нем одна другой восторженней и несуразней.

Так, некто Ю. Белкин в статье "Победно звучал его голос", напечатанной в "Комсомольской правде", писал: "Юрий Левитан рассказывал мне…", будто 22 июня 1941 года вызвали его на радио и сказали: "Готовьтесь. В 12 часов вам предстоит читать важное правительственное сообщение". И дальше приводится будто бы рассказ самого Левитана: "Заявление — несколько печатных страничек, а читать его нет сил: к горлу подкатил комок. В аппаратной тревожно замигал сигнал: "Почему молчите?" И я, собрав всю волю, включаю микрофон: "Внимание! Говорит Москва!.." И так страна узнала о войне… Ах, до чего живописно! Сколько волнующих подробностей! Но это же от начала до конца — липа. Ничего подобного Левитан рассказать не мог. По той простой причине, что 22 июня 1941 года в 12 часов дня с заявлением о нападении фашистской Германии выступил по радио член Политбюро, заместитель председателя Совета Народных Комиссаров, народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов.