Владимир Бушин - Мне из Кремля пишут

А чего стоит ещё и такое гневное обличение Советской власти: «Александр Блок умер от голода!» Уморили, мол. И ведь опять плетется в хвосте. Еще двадцать лет назад на заре демократического ренессанса ныне покойный писатель B.C. расследовал по своим возможностям причину смерти Блока и объявил, что по заданию Ленина поэта отравила знаменитая Лариса Рейснер. Какие доказательства? Да как же! За полгода до смерти Блок простодушно отобедал у неё. А причём здесь Ленин? Да он ко всем злодеяниям причастен.

И B.C. ссылался ещё на Надежду Мандельштам, которая утверждала: «Лариса была способна на многое. Все, кого она знала, погибли, не прожив своей жизни». Жуткое дело, и очень убедительно. Хотя, с одной стороны, не совсем ясно, что значит «прожить свою жизнь» — шестьдесят лет, восемьдесят, сто? Если все знакомые Ларисы погибли, то что помешало назвать хотя бы двух-трех? Наконец, знакомыми Рейснер были Корней Чуковский, Рюрик Ивнев, Оскар Курганов… И первый не погиб до 87 лет, второй погиб в постели в 90, третий сопротивлялся гибели ещё дольше.

А Н.Мендельштам писала, что Рейснер в довершение всех своих коварств еще и умерла в тридцать лет. Кто ж из порядочных людей с чистой совестью умирает в таком возрасте? И B.C. цитировал: «Мне не верится: неужели обыкновенный тиф мог унести эту полную жизни красавицу?» Действительно, паршивенький тифок, а тут такое диво! Известно же, что на них, на красавиц-то, даже чума не действует, даже собачье бешенство и сибирская язва, ибо в большинстве своём они сами — чума и язвы. Бесспорно, Лариса нарочно, целенаправленно умерла, мерзавка, чтобы унести в могилу тайну смерти Блока и прямую ответственность за нее Ленина.

И вот уже лет пять, если не десять, Сванидзе, видимо, не знающий о злодеянии язвы Рейснер, верещит на свой манер: «Умер от голода! Уморили!» Ещё в 2005 году со страниц «Литгазеты» его урезонивал Юрий Чехонадский: «Перестаньте вопить! Откройте 92 том «Литературного наследства» и прочитайте там статью доктора медицинских наук М.Щербы и кандидата наук Л.Батуриной «История болезни Блока». Чехонадский умер, а Сванидзе всё голосит. То же самое слышали мы в неоднократно показанном по ТВ фильме «Александр Грин».

Известно, время было голодное, война. Однако вот что писала Мария Андреевна Бекетова, тётка Блока, родная сестра его матери, в книге о последних днях своего великого племянника, с которым она жила вместе: «Со всех сторон предлагали деньги, доставляли лекарства, посылали шоколад и другие сладости. Любовь Дмитриевна (жена, 1881–1939) отказывалась от денег, т. к. их было достаточно, но приношения и услуги всегда принимала с благодарностью. По части еды она доставала всё, что можно было достать и что нравилось Ал. Ал…. Булки, сахар, варенье, сливочное масло не сходили с его стола. Но ел он, к сожалению, мало. Только иногда просыпался аппетит и особая охота, например, к свежим ягодам».

И специально для Сванидзе тётка поэта подчёркивала: «Я нарочно привожу все эти подробности, чтобы разрушить басню, которую досужие русские эмигранты сложили о голодающем Блоке, которого-де кормил из милости какой-то иностранец. Всё, что можно было сделать для него в Петрограде, делалось» (Цит. по «ЛГ»26.XI.05). Поразительно! Те эмигранты уже перемёрли давно, а басня их в устах вовсе не досужих лакеев режима, эмигрантов из области правды, до сих пор жива.

Сванидзе знает, как в первые годы демократического ренессанса академика Н.П.Бехтереву заставили сказать, будто её дед знаменитый психиатр В.М.Бехтерев (1857–1927) в результате обследования Сталина установил, что он страдает эпилептоидной паранойей. Поэтому Сванидзе и скажет: «Да заставили большевики старушку Бекетову так сказать о племяннике! Накинули петлю на шею и заставили. Знаем мы это большевистские штучки!»

Но ведь вот какое дело. Через несколько лет Наталья Петровна призналась: «Это была тенденция: объявлять Сталина сумасшедшим, в том числе с использованием якобы известного высказывания моего деда. Но никакого высказывания не было, иначе мы знали бы. А кому-то понадобилась эта версия. На меня начали давить. И я должна была подтвердить, что это было так» (Аргументы и факты № 27. 1995). Конечно, участие во вранье не украшает Наталью Петровну, но мы же не знаем, каково было давление на неё. И всё-таки она же нашла в себе мужество в конце концов сказать правду.

Ну, а слова М.А.Бекетовой можно подкрепить признанием Самуила Мироовича Алянского (1891–1974), основателя издательства «Алконост», где печатался Блок: «В апреле 1921 года здоровье Александра Александровича заметно ухудшилось: он часто уставал и жаловался на сердце». И тоже специально для Сванидзе: «Продовольствие Блок получал по карточкам, как и все граждане. Дополнением к этой норме были пайки, которые выдавались некоторыми организациями своим сотрудникам. Блок получал два, а иногда три таких пайка: по Дому учёных, как писатель, и по Большому драматическому театру, как служащий, а в последнее время он получал ещё паёк по журналу «Красный милиционер». Блок получал гонорары и зарплату, как и Любовь Дмитриевна. Правда, были ещё мать и тётка, но не было детей» («ЛГ» 26.VI.05). А ещё и Корней Чуковский 1 мая 1921 года записал в дневнике: «Поездка в Москву. Блок подъехал в бричке ко мне, я снёс вниз чемодан, и мы поехали (на вокзал). Извозчику дали 3 тысячи и 2 фунта хлеба» (Т.1. с. 164). Это 800 грамм, целая буханка. Можете ли вы, Николай Карлович, вообразить, чтобы голодающие, умирающие от голода расплачивались с извозчиками буханками хлеба?

Андрей Турков в биографическом словаре «Русские писатели XX века» (М., 2000) пишет: «Блок весной 1921 года смертельно заболел. Попытки Горького и др. добиться для поэта разрешения на выезд за границу для лечения остались безуспешными» (с.98). Смертельно — да, безуспешными — неправда.

Вопрос о выезде деятелей культуры за границу был тогда очень сложен. С одной стороны, страна бедствовала, и некоторые писатели, артисты, художники были обречены здесь на скудное существование и хорошо бы им съездить в более сытые края, а иногда и для лечения, для санаторного отдыха, которого тогда в России не было. Голод, даже недоедание люди переносят по-разному. Нина Берберова вспоминала, как в 1944 году после освобождение Парижа она решила отметить свой 43-й день рождения. Раздобыла где-то колбасы и сделала бутербродики по числу приглашенных русских писателей. Первым пришёл Бунин, и сразу — в столовую. А именинница встречала в прихожей гостей. Когда все вошли в столовую, она взглянула на стол и ужаснулась: бутербродики стали просто кусочками хлеба: всю колбасу с них съел Иван Алексеевич Бунин, дворянин, классик, тонкий стилист, Нобелевский лауреат. Может, благодаря тем кусочкам колбасы и дожил до 83 лет.