Газета Завтра Газета - Газета Завтра 863 (22 2010)

1 1 http://top.mail.ru/jump?from=74573

Эдуард ЛИМОНОВ. "А старый пират…" — М.: Ад Маргинем Пресс, 2010, 128 с.

Эту книгу я не сразу приметил в магазине, она затерялась среди крупных ярких томов. Маленькая зелёная книжица… Мягкий переплёт, карманный формат. На обложке — чёрная вытянутая рука, унизанная диковинными побрякушками — золотыми кольцами, браслетами. Крючковатые пальцы пытаются дотянуться до чёрных же, с красивым наклоном, букв: Лимонов. Обветренная, просоленная морями и прожаренная солнцем рука старого пирата…

Лимонов был поэтом всегда. И в пору хулиганского отрочества, и в годы "негодяйской" молодости, и позже, когда покорял одну за другой мировые столицы. Стихи — дорогие деликатесы, одной поэзией сыт не будешь. И Лимонов писал прозу — яростную, революционную, страстную, предельно честную. Будь то автобиографические романы, приводившие читателей одновременно в ужас и восторг, будь то публицистические "бомбы" — такие как "Дисциплинарный санаторий", "Другая Россия", "Ереси". Но за фигурой бескомпромиссного писателя-бунтаря всё это время неизменно маячил силуэт поэта — тоже ниспровергателя, но ницшеански отстранённого, обособленного.

Стихи Лимонова полиритмичны. Иногда эстетские, по-моцартовски легкие. Часто — грубые до физиологичности, строчки рваные и резкие, как панк-рок. Бывает, слова кружатся в вальсе, бывает — бравурно маршируют имперскими легионами. Чтение не для уютных салонов, где на столиках в романтическом полумраке мерцают бокалы с вином. Лучше — в несущемся сквозь подземелье вагоне метро, когда пытаешься распознать в окружающих женщинах очередную шахидку. Или в окопе на передовой, на самом острие жизни.

В горах дымы и перестрелка,

Х`рваты начинают бой…

Пошли, Аркан. В дорогу, Желко!

Мне по пути опять с тобой…

После тюрьмы поэт в Лимонове обрёл второе дыхание. Гулкую холодную бездну казематов с её метафизическими сквозняками и запредельной несвободой, лязг металлических засовов, мрачные тени узников прошлого, космическую тоску, ярость загнанного в угол волка — всё это превратил седовласый Лимонов в коловращение слов, свистопляску страстей — в абсолютную свободу, на которую только способно творчество.

Понимал я, что прекрасна святость,

И отказ от бременей и уз,

Не пугала даже и проклятость

Я в тюрьме аскезы понял вкус,

Был я тверд и стоек, как Ян Гус…

"Старым пиратом назвал меня Тьерри Мариньяк — приятель моих парижских лет, — говорит Лимонов. — Короче, перед вами новый сундук стихов "оголтелого человека", как характеризовал меня недавно один критик".

Открывая сундук, будьте готовы к приключениям. Вы можете вдруг очутиться на берегах древнего Нила, в бункере Гитлера или же среди руин современных мегаполисов…

В разбитых куполах гиперторгцентро будут летать птицы.

В стенах парламентов мира будут зиять дыры.

На наш седьмой съезд соберутся полевые командиры,

Обветрены, загорелы, изможденыи усталы будут их лица…

Между задумчивым Сталиным и одержимым Фаустом резвятся белокурые детишки — мальчик и девочка, Богдан и Саша — "цветики России". А где-то неподалёку ожидают возвращения своего героя страстные и непостоянные красавицы… В знойном Афганистане "читает Киплинга Джон", агент ЦРУ. Пару тысячелетий в сторону, и вот мы встречаем греческих богов — бородатых и загорелых. Они вернутся уже в постапокалиптическом послезавтра — "жестоки, сиятельны, надменны и страшны".

В парадоксальном лимоновском мире пересекаются пространства, времена, души меняют телесные оболочки. Но неизменной остаётся духовная Родина — Россия — под трехцветьем имперского флага.

Звенит золотое над чёрным

И чёрное свежей землёй

Наваливается упорно

На саван врага ледяной.

Там "Ра" египтянское просто

От "Радости" произошло…

Поэт и гражданин в одном лице, Лимонов увлекает своего читателя в путешествие по бескрайним просторам вечной Руси — по ту сторону угрюмой реальности спальных районов, "милиционеров, перронов, вокзалов", — "под белоснежными орлами, где ветер гонит ямщиков"

И угро-финские снега

Лежат в гармонии со снами,

Ты мне, Россия, дорога…

Потаённая, надвременная, "аскетически красивая" Россия, встретиться с которой можно лишь где-нибудь в радикальном отчуждении от всех вавилонов современного мира.

Твои часовенки — подружки,

Твои источники чисты,

Их вечно не ржавеют кружки,

Нетленны над водой мосты.

Потом же вновь — жестокий город, холодный урбанизм столицы, железный грохот поездов, вечерний свет огней, подъезды, окна и машины… И мрачный чиновник, "зацементировавший" всё вокруг — Лужков, вознамерившийся разорить непокорного Лимонова.

Поэт осмелился сказать

Вдруг мэру-истукану

Простую, Юрий, правду-мать,

Что рты ты склонен зажимать,

Но я молчать не стану.

И не молчит, но воспевает свою борьбу, заодно увековечивая в яростных строчках и собственного врага. Благородный старый пират…

Лимонов подсчитал, что это — его 47 книга. Внушительный клад матёрого морского волка! Сорок семь сундуков, доверху набитых сокровищами, собранными в странствиях по городам, странам и континентам. Трофеи, захваченные в бесконечных сражениях — воображаемых и самых что ни на есть настоящих, со стрельбой и трупами, в пространствах "стальных гроз". Артефакты, собранные на многолюдных проспектах мегаполисов и в "горячих точках" — под палящим солнцем и автоматным огнём. Романы и стихи, эссе и репортажи, статьи и мемуары, грёзы и фотографически точные воспоминания, отдельные люди и целые нации… Опасная, тревожная Литература.

Предпочитая балансировать на острие бритвы, намеренно вызывая огонь на себя, провоцируя конфликты, идя против течения — только так Лимонов может чувствовать вкус жизни в полном объёме.

Жизнь потеряла острый вкус,

Спаси, Христос Иисус!

А где же еще можно ощутить всю полноту жизни, как не на грани смерти? В "Анатомии героя", ещё в прошлом столетии, Лимонов уже оставил свое завещание — предать его тело огню на берегу русской реки. Теперь поэт приготовил для себя и эпитафию:

Он говорил по-французски и по-английски,

Он сидел в тюрьме и воевал.

Он был таким, каким ты никогда не будешь.

Этот парень всё испытал…

В этом отношении Лимонов, безусловно, "египтянин", "фараон", позаботившийся заранее о переходе в потусторонний мир. А после этих мрачноватых хлопот можно снова с удовольствием заниматься поэзией, революцией и любовью. Древние боги оценили бы такой подход.

Мишель Уэльбек как-то написал: "Дать альтернативу жизни во всех ее видах, составить постоянную оппозицию, постоянный иск против жизни — такова высочайшая миссия поэта на этой земле". Думаю, эти слова в полной мере можно отнести к поэту Эдуарду Лимонову. Притом, что его тотальная оппозиция проходит под девизом "Слава России!"