Газета Завтра Газета - Газета Завтра 896 (3 2010)

Аминь.

В лицейский день, 19 октября 2010 года, в здании хабаровского Дома писателя собралась литературная молодёжь. Заседала студия "Содружество". Кудрявый студент с бакенбардами, внешне очень похожий на "солнце русской поэзии", яростно спорил, доказывая, что Пушкин — "попса XIX века", миф и, вообще, весьма средний поэт. В его полемическом задоре чувствовалась, может быть, не вполне осознаваемая им самим надежда, что эту его "новую" аргументацию разобьют, разрушат, и что незыблемый фундамент русской литературы уцелеет и устоит перед грядущими бурями.

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит —

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Далёк Хабаровск от Москвы, а Москва — от России… Пушкинская площадь, что в центре столицы, сжалась, дома затянуты многометровыми рекламными зазывами: предлагается купить новый автомобиль, взять в банке кредит, посмотреть американский фильм, а главное, запомнить, запечатлеть в памяти медийные лица — яркие, довольные, они приковывают внимание, и бронзовый поэт теряется на фоне этого настырного навязывания. Через неделю или месяц на рекламных полотнах будут другие машины, артисты и политики, и только Пушкин останется на месте, он пока недвижим, хотя уже не раз возникали предложения сделать под площадью стоянку для машин, торговый центр, развлекательный комплекс. Деньги должны работать, капитализация — расти.

Деньги — цифра, и они всё сильнее теснят букву — слово. В центре Москвы — мигание видеорекламы, постоянная смена сюжетов, номера телефонов на растяжках, отсчёт по секундомеру времени на переход улиц и движение транспорта. С каждый днём цифровая цивилизация отодвигает в сторону цивилизацию словесную. Когда-то, в глубокой древности, люди создали язык — как считают лингвисты, около трёх десятков слов, и с того времени спираль человеческой истории стала стремительно раскручиваться. Немота "тёмных" тысячелетий закончилась и, пусть впереди была дописьменная эпоха, "шаги прогресса" стали ускоряться, чтобы воплотиться в знаках и символах, клинописи и иероглифах, словах и цифрах.

Конечно, и на заре цивилизаций цифра шла рядом, и всё же главным было слово. Религия и литература, философия и политика — все эти сферы, имели, прежде всего, словесные выражения. Удивительная пластичность, выразительность слова, его способность создавать и архивировать простые и сложные образы, "самовосстанавливающиеся" у читателя или слушателя, вознесла творцов художественных произведений на духовный Олимп. Великие писатели прошлого — заслуженные гении человечества. Они скрепляли пространство и время, описывали мир во всём его многообразии, размышляли о Боге и не забывали о "маленьком человеке". На страницах книг звучала музыка горних сфер, и оживали картины величественных битв — пусть писатель не был композитором или живописцем, но универсальный характер слова позволял передать ему и тончайшие оттенки чувств, и грубые инстинкты, и героизм высоких натур, и нравственное падение отдельных личностей, и национальный характер целых народов.

Развитие массового образования, появление кинематографа и его бурный рост, исследования и открытия в области физики элементарных частиц, мировые войны, использование А. Гитлером манипулятивных техник в пропаганде — все эти процессы стали предвестником изменения положения роли художественного слова в обществе. Мы находимся в центре этого потока, всё ещё колеблемся на границе двух миров — цифрового и словесного, и всё же произошедшие изменения очевидны — художественное слово и его творец, писатель, уже оттеснены на периферию общественного сознания.

Как, когда и почему цифра стала доминировать? Чем это грозит человечеству и какова роль художественного слова в заданных обстоятельствах?

Мы знаем, что мировая торговля и глобализация основаны на доминантной энергии, которой сегодня является нефть, а вчера был уголь. Совсем недавно в границах владычицы морей — Британской империи — никогда не заходило солнце, а ныне мировым гегемоном стала Америка. Лидерство в экономике, небольшие потери населения в мировых войнах, нацеленность на освоение новых технологий, — всё это позволило американцам стать первооткрывателями информационной эры. Роль медиа (заказного слова, помноженного на мощь цифры) становится принципиально иной: информационные войны позволяют вести бой "малой кровью" и успешно сокрушать противника (СССР, Югославия, Ирак), а кино и телевидение легко вербуют новых сторонников, уводят их в лабиринты "фабрики грёз", очаровывают, подчиняют, лишают воли и прививают новые ценности.

А что же литература?! По большому счёту, писатели (в их традиционном, русско-советском понимании — властители дум, духовные вожди и "совести нации") чужие на этом празднике жизни. В советское время литература соперничала с религией и даже частично заменяла её. Писатели создавали новые смыслы, выговаривали идеи, вели за собой, были полководцами в идеологических битвах. Сегодня художественное слово становится лишь одним из сегментов информационного воздействия на человека, по правде говоря, не очень крупным и маловлиятельным.

Этот процесс "ужимания" воздействия художественного слова захватил всю западную цивилизацию, в России же, как в стране, судорожно догоняющей зады мирового постимпериализма, он выражен рельефней и чётче. Надо признать, что и сами литераторы этому сильно помогают: бесконечными судами и склоками вокруг остатков писательской собственности, деградацией творческих союзов, идеологической ангажированностью и готовностью служить его величеству рублю (доллару), сосредоточенностью на личных (частных и мелких) комплексах и переживаниях.

Но не исключено, что умерщвление слова и поспешная его замена на цифру у нас идёт сознательно, а не только сообразно мировым закономерностям: уж слишком литературоцентричной была наша страна. Вот и в Хабаровске одна из главных улиц названа именем Тараса Шевченко. Казалось бы, где Украина и где Дальний Восток?!.. У здания Хабаровского педуниверситета стоит замечательный памятник Александру Пушкину, и таких запечатлений в камне и бронзе на просторах страны много. Инерционное воздействие слова "писатель" на умы учителей и чиновников всё ещё огромно (какие фигуры воскрешаются в памяти — Гоголь, Толстой, Достоевский, Чехов!). Но "современный писатель" в России — это скорее имиджевая величина, чем реальная. Его личная "капитализация" связана не с качеством написанных им книг, и даже не с тиражами и количеством читателей, не с политическими убеждениями и не с эстетической новизной, а с его присутствием в медиа-пространстве. Вот почему в информационном обществе "современный писатель" тратит огромные усилия на то, чтобы мутный поток бесконечной "цифры" (интернет, СМИ, телевидение) не утопил его слово. Надеяться на то, что достойную книгу по заслугам оценит "история литературы", "будущий читатель" автор не может по той простой причине, что "перекодировка" сущностей, явлений, да и самой природы человека развивается так стремительно, что кажется, будто с окончательным торжеством цифры наступит новая эра с некоторыми "рудиментами" прошлого жизнеустройства, в котором слово будет "словно полужесткие крепления или радиолы во дворах".