Вадим Бурлак - Русская Америка

Весной 1791 года Баранов и его товарищи из остатков своего разбитого судна соорудили три байдарки. На них продолжили путь к месту назначения на остров Кадьяк. Там Александр Андреевич принял управление русскими колониями.

Главное поселение русских на Кадьяке находилось в Трехсвятительской гавани. Однако после землетрясения и цунами, которые произошли еще в 1788 году, оно было почти полностью уничтожено.

Баранов решил построить жилые дома, производственные помещения и контору правителя в более благоприятном и безопасном месте. Штурман Дмитрий Бочаров рекомендовал побережье залива Чиниан, расположенное в восточной части Кадьяка.

В честь наследника престола (будущего императора Павла I) новое селение назвали «Павловской гаванью».

Энергия и организаторские способности Главного правителя колоний изумляли и туземцев, и русских. Вскоре благодаря Баранову на Кадьяке появилось медеплавильное производство. На берегах Кенайского залива началась разработка угля. На островах Алеутской гряды и на Аляске стремительно возводились новые русские поселения, верфи и мастерские.

Баранов уделял большое внимание организации научно-исследовательских экспедиций для изучения Алеутских островов и материковой части Америки. В некоторых экспедициях участвовал сам.

С годами он также значительно расширил торговые связи в тихоокеанском районе, особенно с Китаем, Калифорнией и Сандвичевыми островами.

Конечно, в своих деяниях в Новом Свете Баранов опирался на предписание, полученное от Компании, но во многом проявлял инициативу и изобретательность. Он не боялся, что его обвинят в своеволии, хотя такие попытки со стороны акционеров Компании и чиновников случались.

Среди пунктов предписания, полученного Александром Андреевичем, были:

«…Обратить особое внимание на исследование американского материка в этнографическом, статистическом и гидрографическом отношениях, и на тщательное и, по возможности, подробное изготовление всех открытых земель.

…Обратить особое внимание на хлебопашество, скотоводство и различные руды металлов, солей и т. д. и сообщить замечания свои по этому предмету.

…Обратить особенное внимание на учрежденную уже школу, и доставить вообще сведения об успехах распространения просвещения, и охотно ли учатся туземцы. При том составить каталог книгам, имеющимся в кадьякской библиотеке, из числа доставленных туда Шелеховым, дабы главное правление могло пополнять эту библиотеку недостающими и вновь издаваемыми сочинениями, как на русском так и на иностранных языках.

…Доставить сведения какие в настоящее время производятся в колониях мастерства и рукоделия и в каких мастерах, также и инструментах имеется надобность, дабы компания могла их выслать немеделенно.

…Имея в виду, что в колониальных водах водятся киты в изобилии, сообщить какое число китов ежегодно выкидывает на Кадьяк и на Уналашку, какой они величины, сколько примерно может быть добыто из них жиру, усов и прочаго, — присовокупить к тому замечания об удобнейших к этой ловле способах…»

Подобные предписания и распоряжения со множеством пунктов поступали Баранову от руководства Компании едва ли не каждый год. Вероятно, у многих на его месте опустились бы руки. За что браться в первую очередь? Как успеть все исполнить?..

Но Александра Андреевича не пугал колоссальный объем работы. К тому же он умудрялся заниматься делами, не свойственными правителю колоний: проводил химические опыты, изобретал лекарства от цинги и других болезней, добывал скипидар, гнал водку из ягод. Он лично проводил перепись аборигенов, внедрял в русских селениях животноводство, собирал минералы и растения.

А еще… — сочинял песни! Правда, до нашего времени сохранился текст лишь одной — «Стройтесь, зданья, в частях Нова Света!..». При этом Баранов успевал читать все книги, которые доставлялись из России.

О результатах первых лет своей деятельности в Америке Александр Андреевич писал: «…Через меня впервые северная страна разведана и описана с перешейком поднесь пять жил (т. е. пять поселений) народов надеясь и далее под матерой землей зделать открытия; Чугацкая губа так же вся мною приведена впервые под державу Российскую и до самой бухты Якутат (юг Аляски) и за оную…»

С гордостью Баранов упоминал в донесении о церемонии, посвященной присоединению Якутата к российским владениям: «…герб Российский водружен с привешенным флагом.

Выступая с одетыми в лучшее платье со мною бывшими людьми, маршировкою в такт с ружьями и пушками, коими делали, сколько смыслили, воинские аволюции… провозглашено громким голосом троекратно: земля сия с народами берется во владение Российского императорского величества…»

Эти слова, по свидетельству современников Баранова, он нередко повторял, когда происходили трагедии и всевозможные испытания.

«А победы и несчастья всегда были рядом с нами», — писал один из русских колонистов Нового Света в начале XIX века.

В 1799 году большим ударом для Баранова и его соратников явилась гибель корабля «Феникс». Судно вышло из Охотска в Русскую Америку. На борту находилось 88 человек (среди них — архимандрит Иоасаф и иеродиакон Стефан) и большое количество груза для колонии. В назначенный срок «Феникс» не прибыл, но Баранов надеялся, что судно пережидает длительный шторм в какой-нибудь бухте.

Лишь когда на берега Ситхи и Кадьяка были выброшены океанскими волнами вещи моряков и детали оснастки «Феникса», стало ясно: судно и все, кто находился на нем, погибли.

Об этом печальном событии Баранов писал иеромонаху Гедеону: «…На сообщение ваше от 27 числа сего майя, мне доставленное, честь имею объяснить. На первое касательно разбития компанейского фрегата Феникса и на оном потери бывшего Преосвященного Иоасафа со всею его свитою и судовым экипажем.

Помянутою судно отправилось из Охотска в осень 1799 года сюда, на Кадьяк, а видели его 28-го числа октября того году недалеко от Уналашки, против острова Умнак, русские и алеуты тамошние; но где оно разбилось, и по сих пор не получено никаких верных сведений.

Причиною ж несчастию сему полагают бывшие при отправление их в Охотске ту, что там свирепствовало тогда смертоносное поветрие кашля, кровавых поносов и горячки; много народу померло, а может быть, из следующих при сем транспорте более 70 человек промышленных некоторые заражены были теми же болезнями и распространили на прочих. И статься могло, что и мореход коллежский асессор г-н Шильц от той же (болезни) скончался, а другого не было, а потому и судно, может быть, без управления осталось в беспрепятственном действии стихии волн и ветров…»