Итоги Итоги - Итоги № 8 (2012)

— Хотел спросить вас о Плисецкой и Щедрине…

— Нас связывают давние и теплые отношения. Майечку люблю, Родиона безмерно уважаю. Однажды он назвал «Виртуозов» восьмым чудом света. Конечно, лестно такое слышать. Тогда мы записали «Кармен-сюиту» расширенным составом — вместе с Государственным камерным оркестром Армении. Записали за ночь, больше времени не было. После выхода пластинки позвонил Родион Константинович и сказал: «Володя, я заболел». Я испугался: «Что случилось?» Он говорит: «Послушал вашу запись. Это потрясающе!» А однажды я танцевал с Майей. Это было на концерте «Виртуозов» в Большом зале Московской консерватории. Во время исполнения «Прогулки» Гершвина спрыгнул со сцены, подбежал к Плисецкой, сидевшей у прохода, и протянул руку, предлагая составить компанию. Майя Михайловна очень удивилась, но моментально включилась в игру. Это был незабываемый танец, хотя, сказать по правде, танцор из меня никудышный… Когда бываю в Мюнхене, обязательно встречаемся, вместе ужинаем. В Германию я приезжаю часто. Раньше гастролировал с «Виртуозами», а теперь с НФОР. Только в прошлом году — трижды. Немцы хорошо разбираются в музыке, умеют оценить класс оркестра. Их музыкальная культура уходит корнями в те времена, когда люди собирались дома в трио, квартеты и музицировали в свое удовольствие. В Германии наши концерты проходят в переполненных залах, что нынче редкость. Доверие и любовь публики надо заслужить. Помню, как во время первого тура «Виртуозов Москвы» по Германии организаторы предложили нам выступить в Дахау. Сначала я категорически отказался. Мне казалось, это даже не требует подробных объяснений, поскольку большинство моих родственников погибло в фашистских концлагерях. В том числе и в Дахау. Не только у меня, но и у других наших артистов. Немецкий импресарио продолжал настаивать, говоря, что от концерта зависит успех турне. Тогда я ответил, что соглашусь при единственном условии: программу выступления составлю сам. В итоге «Виртуозы» исполнили Камерную симфонию Шостаковича для струнного оркестра «Памяти жертв фашизма и войны». В тот вечер мы играли так, что слезы наворачивались на глаза и у тех, кто сидел в зале, и у музыкантов на сцене. Помню звенящую тишину, когда прозвучала последняя нота. Никто не аплодировал. Долго-долго. После чего я поднял руку с дирижерской палочкой, и на бис «Виртуозы» исполнили «Арию» Баха. Сдержанные немцы совершенно расчувствовались. Зал встал, овации были непрекращающимися. За кулисами ко мне подошел мужчина, представился, сказал, что он музыкальный критик, и продолжил: «Не смогу написать этого в рецензии, но хочу, чтобы вы знали: мы все поняли…» Конечно, такие концерты остаются в памяти.

— Как, наверное, и выступление в Киеве в мае 86-го?

— Когда случилась катастрофа на Чернобыльской АЭС, мы с «Виртуозами» гастролировали по Западной Европе, а потом собирались ехать на фестиваль «Киевская весна». Помню, как в Вене я ужинал в ресторане отеля «Бристоль» с моим другом Питером Вайзером из правительства Австрии, который, узнав, что я не намерен отказываться от визита на Украину, принялся доходчиво объяснять, сколь опасна радиация. Чем яростнее он убеждал, говоря, что я сошел с ума, тем сильнее становилось мое желание разделить с людьми горе. Исчерпав разумные аргументы, Питер лишь покрутил пальцем у виска. Заставить силком музыкантов ехать я не мог. Собрал оркестр и честно рассказал все как есть. Мне задали единственный вопрос: «А ты поедешь?» На вокзал пришли все, ни один не остался, хотя я понял бы и никого не осудил… В зале Киевской филармонии мы двадцать минут не могли начать концерт. Люди стояли и плакали. Оркестранты утирали слезы вместе со всеми. Помните, что сказал апостол Павел? «Плачьте с плачущими». И на десятилетие Чернобыля мы приехали в Киев, пригласили хор Академии Санта-Чечилия из Рима и исполнили «Реквием» Моцарта. Лучшие места в партере, конечно, отдали ликвидаторам аварии… В разрушенном страшным землетрясением Ленинакане я тоже выступал с интервалом в десять лет. После первого концерта мне подарили домотканый коврик, сделанный руками ребенка, который погиб под обломками рухнувшего здания. В 98-м я получил в подарок другой коврик: его соткала девочка, родившаяся в день страшной трагедии в Армении… А недавно мне присвоили звание «Друг всех армян». Звучит комично, но это вполне официальный титул… Кстати, о подарках. Однажды с НФОР я выступал в Вологде, и ко мне подошла смущающаяся девчушка с мамой. Протянула берестяные стельки и сказала: «Я сама сделала их для вас. Это полезно для ног. У вас какой размер?» Я ответил: «43-й». Девочка огорчилась: «Ой, думала, что 41-й…» Я попросил не расстраиваться и пообещал носить стельки. И вот прошло лет пять. Я опять в Вологде. После концерта в дверь моей гримерки постучали. На пороге стояла симпатичная девушка: «Вы меня не помните, Владимир Теодорович, но когда-то я делала вам стельки и ошиблась в размере. Сегодня принесла правильный, 43-й…» Вот это и есть Россия, понимаете? Такого нет больше нигде в мире. Здесь если любят, то по-настоящему, от всего сердца. Наш народ прекрасно знает, что культура — это не музыка или живопись, а мироприятие. Именно так, через букву «и» в начале слова. Западным людям часто трудно нас понять. Недавно спросил младшую дочь: «Анечка, ты кем себя ощущаешь?» Она ответила почти без паузы: «Русской, армянкой и француженкой». Танюша, которая учится в Париже в высшей школе актерского мастерства, приходит иногда домой со словами: «Папа, почему они не чувствуют страданий человеческой души?» Помните, как Нина Заречная в «Чайке» сказала: «Умей нести свой крест и веруй»? Когда во Францию приехал Малый драматический театр Льва Додина, лишь две зрительницы плакали в зале над Чеховым. Это были мои Таня и Аня… Может, слишком сумбурно рассказываю, мысль скачет с одного на другое, но сделайте поправку, что разговариваете с творческим человеком, от которого трудно требовать математическую логику. В конце концов, Иосиф Бродский говорил, что жизнь — сумма мелких движений. Настоящий поэт — всегда почти пророк… Кстати, я дружил и с Андреем Вознесенским, и с Булатом Окуджавой. Последний посвятил мне стихи, а я имел дерзость написать в ответ свои.

— С кем еще из великих сводила судьба?

— Всех не перечислить. С Георгием Александровичем Товстоноговым, например. Он даже специально интересовался, что из последних премьер БДТ не видели «Виртуозы», и к нашему приезду в Ленинград ставил эти названия в афишу своего великого театра. С Менухиным. Мы нежно относились друг к другу. Я посвятил ему один из фестивалей в Кольмаре. Иегуди к тому моменту уже почти оставил сцену, не выступал на публике, но я убедил его. Специально скрипку привез. Забавно было наблюдать, как гениальный музыкант запирается в ванной гостиничного номера, чтобы никто из посторонних его не слышал, и репетирует, сидя на унитазе… Еще как-то Иегуди поразил меня ответом на вопрос журналиста, что он особенно не любит. Менухин вдруг резко вскинулся и жестко произнес: «Нефть! Человечество платит за нее слишком высокую цену». Конечно, не все мои воспоминания светлые. Я вот говорил вам о Вологде и девочке со стельками. С этим городом связана еще одна история, печальная. Во время первой чеченской войны я приехал туда с «Виртуозами» в день, когда в городе хоронили погибших в Грозном солдат. Совсем молодые ребята попали в засаду, многие полегли. Проводить в последний путь сыновей и мужей вышла вся Вологда. Увиденное произвело на меня жуткое впечатление, очень тяжелый осадок на душе остался. А через сутки мне звонят из администрации президента и говорят, что Борис Ельцин подписал указ о моем награждении орденом Дружбы и приглашает на торжественную церемонию вручения в Кремль. Я ответил, что не приду, поскольку выступаю против войны в Чечне. Что тут началось! Меня уговаривали все — министры, депутаты, еще какие-то начальники! Но я слово сдержал: за орденом не поехал. И вот спустя полторы недели ко мне домой в Брюсов переулок, где мы с Сати тогда жили, явились двое в камуфляжной форме. Увидел эту пару на пороге, и мелькнула мысль: арестовывать? Оказалось, привезли орден с доставкой на дом. Потом на концерт я вышел в маске с прорезями для глаз. Типа той, что у спецназовцев. В руке вместо дирижерской палочки держал игрушечный пистолет. Такой вот протест против войны... Через какое-то время Ельцин наградил меня орденом «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени. Опять раздался звонок из Кремля, от начальника службы протокола Владимира Шевченко: «Смотрите, не подведите. Борис Николаевич спросил, придет ли Спиваков на этот раз?» Я искренне изумился: «Неужели президент помнит?» Владимир Николаевич ответил: «Он все помнит!» Действительно, во время церемонии Борис Николаевич обхватил мою руку своей, наклонился к уху и сказал: «Уважаю тебя, Володя». В ответ я поблагодарил главу государства. Орден «За заслуги» 2-й степени мне вручал уже Дмитрий Медведев…