Никита Кривцов - Русская Финляндия

Эту традицию, по словам Маннергейма, он принес еще из российской армии, из кавалерийского училища и лейб-гвардии, в которой служил. Тогда, в конце XIX столетия в Петербурге, в офицерское жалованье включалась и выпивка: одна стопка на завтрак и две на обед. За счет государства, естественно, каждый хотел получить максимально полную стопку.

Кстати, эта традиция пить водку, причем именно «по маршальскому» рецепту, сохранилась и сегодня в том самом городе Миккели, где по-прежнему существует так называемый «Миккели Клуб», в котором во время войны со своими офицерами обедал и Маннергейм. Там до сих пор помнят, как маршал Финляндии требовал во время еды полнейшей тишины и как давал уроки того, как надо правильно пить коньяк.

Когда Маннергейм пил коньяк, который подавали к кофе, он задерживал его во рту на восемь секунд, прежде чем проглотить. Если кто-то из компании запивал коньяк кофе слишком быстро, Маннергейм приказывал официанту забрать бокалы и принести новую бутылку. Если потом опять кто-то выпивал свой кофе слишком быстро после глотка коньяка, бокалы снова убирались и приносилась новая бутылка. Наконец маршал говорил: «К сожалению, господа, у меня нет коньяка лучше, чем был в последней бутылке»…

Но вернемся в Хельсинки, в его дом-музей.

В десяти комнатах двухэтажного особняка находятся вещи, которые маршал приобрел или получил в подарок: от обанкротившегося отца ему не досталось ничего. Все экспонаты тесно связаны с жизнью Маннергейма. Самым ценным является подарок от русских военнопленных 1942 года. Это очень интересный экспонат — грамота, где военнопленные офицеры лагеря № 1 благодарили господина маршала за подарки Красного Креста, полученные по его инициативе: «Мы глубоко тронуты тем, что в условиях борьбы за независимость своей страны вы нашли время подумать и о нас. По поручению военнопленных старшины бараков…» Грамота хранится на втором этаже рядом с наградами маршала. Среди них — американский орден «Чемпионам свободы» и Георгиевский крест 4-й степени. Есть здесь и орден, врученный Гитлером во время Второй мировой войны. Но сам Маннергейм возражал против слишком тесных связей Финляндии с Германией и на всю жизнь сохранил привязанность к стране, где начинал военную карьеру.

О российском периоде жизни маршала напоминают картина Репина, подстаканники работы Фаберже, а также дарственные фотографии от императрицы Марии Федоровны и императора Николая II.

Мария Федоровна шефствовала над кавалергардским полком, где служил Маннергейм 13 лет, а Николай II был почетным командиром лейб-гвардии Уланского полка, которым маршал командовал. Кроме того, он был членом свиты с 1912 года. Маннергейм всегда отличал Россию и СССР, даже в письмах подчеркивал, что не воюет против русских, а именно против красного СССР, а Финляндия воюет за свою независимость. Он считал, что принес присягу царю и России и присяга все еще была в силе.

Как писал один журналист, «жизнь Маннергейма мог бы символизировать некий геральдический гибрид финского и российского гербов — двуглавый лев, одна из голов которого смотрит на Финляндию, другая — на Россию. Этот двуглавый лев по праву занимает весьма почетное место в галерее великих политиков XX века как творец и руководитель великой страны. Великой — не в смысле обширности территории, а в смысле гордости, чести, достоинства, а главное — отношения к каждому из отдельных людей, эту страну населяющих».

На протяжении многих лет самой известной достопримечательностью Финляндии слыл водопад Иматра на реке Вуоксе, недалеко от того места, где она вытекает из озера Сайма.

В строгом смысле, это даже не водопад, а водоскат, но за счет мощи реки, зажатой в скалистых берегах, он производит впечатляющее и красивейшее зрелище.

Правда, после строительства на порогах гидроэлектростанции в 1929 году его «включают и выключают», как фонтаны, строго по расписанию. С 8 июня по 25 августа шоу с низвержением потока в гранитный каньон устраивают ежедневно. Во время дневных пусков рокот воды сопровождает музыка Сибелиуса, а вечером и ночью к знаменитому композитору присоединяется еще и Пелтомяки со своими потрясающими световыми эффектами. Кстати, раньше, до сооружения плотины, в радиусе двух километров из-за шума воды ничего не было слышно.

Первым в официальные документы Иматру занес шведский король Густав Ваза: «Ловля лосося возле водопада в Иматре» записана как облагающаяся налогом в королевских книгах с 1557 года. Водопадом любовался в 1638 году генерал-губернатор Финляндии граф Пэр Брахе, а уже в 1787 году Иматра была увековечена в красках. На рубеже XIX и XX столетий финский живописец Аксель Галлен-Каллела, близкий товарищ Рериха, создал впечатляющий образ водопада в своей картине и чудесном рекламном плакате.

Первой из знатных персон России на Иматре побывала в 1772 году Екатерина Великая, которая со свитой приехала полюбоваться красотами водопада, а к началу следующего века окрестности Иматры сделались популярным местом экскурсий состоятельных петербуржцев.

Поездку на Иматру описывает в своих мемуарах Анна Керн, побывавшая там детом 1829 года с компанией своих друзей — Орестом Сомовым, бароном Дельвигом и будущим великим композитором Глинкой, которого Сомов в своих воспоминаниях о поездке, опубликованных год спустя в «Литературной газете», называет тогда прежде всего лишь «известным любителем музыки», а уже затем — автором прекрасных музыкальных произведений.

«Пред нами открылся вид ни с чем не сравненный; описать этого поэтически, как бы должно, я не могу, но попробую рассказать просто, как он мне тогда представился, без украшений, тем более что этого ни украсить, ни улучшить невозможно. Представьте себе широкую, очень широкую реку, то быстро, то тихо текущую, и вдруг эта река суживается на третью часть своей ширины серыми, седыми утесами, торчащими с боков ее, и, стесненная ими, низвергается по скалистому крутому скату на пространстве 70 сажен в длину. Тут, встречая препятствия от различной формы камней, она бьется о них, бешено клубится, кидается в стороны и, пенясь и дробясь о боковые утесы, обдает их брызгами мельчайшей водяной пыли, которыми покрывает, как легчайшим туманом, ее берега. Но с окончанием склона оканчиваются ее неистовства: она опять разливается в огромное круглое озеро, окаймленное живописным лесом, течет тихо, лениво, как бы усталая; на ней не видно ни волнения, ни малейшей зыби», — так описывает Керн открывшееся ей зрелище.