Дмитрий Менделеев - Познание России. Заветные мысли (сборник)

11 января 1907 года, в четверг, Менделеев принимал в Главной палате мер и весов нового министра торговли и промышленности Д. А. Философова. По словам сотрудника ГПМВ физика Н. Г. Егорова (к слову, занимающего после Менделеева пост управляющего палатой до 1919 года), Дмитрий Иванович «был очень доволен посещением», а «при возвращении домой на сильном ветру (его вел под руку служитель) простудился и уже с утра пятницы почувствовал недомогание». Больше он из дома не вышел. Плеврит перешел в катаральное воспаление легких, и в 5 часов утра 20 января (2 февраля по новому стилю) 1907 года Д. И. Менделеев скончался.

«Быстро разошлось это печальное известие по городу, — свидетельствует Н. Г. Егоров, — Множество телеграмм и писем, полученных вдовою Д. И. Менделеева Анной Ивановной, университетом, Физико-химическим обществом, Главной палатой мер и весов, статьи и заметки, помещенные как в русских, так и немецких, английских, американских, французских, итальянских и др. газетах, показали, что утрата Дмитрия Ивановича не только в России вызвала неподдельное горе, но весь ученый мир потерял в нем одного из лучших и популярнейших своих представителей».

«Когда приехала я, Дмитрий Иванович лежал уже в зале на столе, величавый и спокойный, со сложенными крестом руками, и застывшее красивое лицо его, казалось, говорило: “Теперь я знаю то, что скрыто от вас, еще живущих…”

Во время похорон Дмитрия Ивановича самое сильное впечатление на меня произвела эта несметная толпа народа, провожавшая его к церкви Технологического института и, после отпевания, на Волково кладбище. Двигалась она сплошной темной тучей по зимним улицам города. <���…>

Колыхание венков, металлический гроб, который студенты, чередуясь, несли на руках до самой могилы, черные флаги на здании Технологического института, зажженные днем фонари и всюду народ — юноши, женщины, старики — все это оставило неизгладимое и возвышенное впечатление».

(Из «Семейной хроники…» И. Я. Капустиной-Губкиной)

Похоронили Дмитрия Ивановича недалеко от могил матери и старшего сына Владимира, флотского офицера, решившего в 1898 году посвятить себя научной деятельности, но вскоре скоропостижно скончавшегося. Ученым-метрологом стал сын Менделеева от второго брака — Иван. Он был профессором Всесоюзного научно-исследовательского института метрологии имени своего отца. А младшая дочь Менделеева, Мария, по специальности агроном, с 1934 года до самой смерти (1952) была директором музея Д. И. Менделеева в Ленинградском государственном университете.

Бронзовый памятник Д. И. Менделееву работы И. Я. Гинцбурга перед зданием Всесоюзного научно-исследовательского института метрологии им. Д. И. Менделеева в С.-Петербурге

В Советском Союзе отношение к имени, памяти, наследию Менделеева было вроде бы почтительным. Однако подлинные социально-философские и политические воззрения ученого замалчивались как в научно-популярной, так и в исследовательской литературе, а из оригинальных текстов признанные крамольными места просто изымались цензурой. Ну нельзя было передового, свободолюбивого ученого показывать сторонником исключительно капиталистического пути развития. А между тем, не закрывая глаза на различные отрицательные явления, связанные с капиталистическими отношениями, Менделеев утверждал: «Перескочить через капитализм — утопия»— и считал, что «право собственности составляет одну из основ всего общественного устройства, назначенного для обеспечения как личностей, так и их взаимностей». Менделеев не верил в обязательность капиталистической эксплуатации, резонно замечая в той же работе «Учение о промышленности» (1901), что «привычка действовать созидательно… неизбежно родит свою новую дисциплину; она основывается не на вражде и встрече интересов, а на согласии и общении, которые и дают новые способности».

Нет ничего удивительного, что такую «капиталистическую пропаганду», вышедшую из-под пера авторитетного ученого, от советского читателя скрывали, хотя и вынуждены были отмечать: «Менделеев никогда не был сторонником социализма, — более того, он боялся и чурался этого слова» («Правда», 02.02.1937).

При подготовке к изданию в 30–50-е годы XX века Академией наук СССР 25-томного собрания сочинений Д. И. Менделеева из его книг, статей, очерков, писем, автобиографических заметок вымарывались слова, предложения, абзацы…

Такая вот редактура. Однако по-настоящему, во всю ширь развернулась цензура, когда дело дошло до издания «Заветных мыслей», «К познанию России» и «Дополнений к познанию России». При их публикации в 1952–1954 годах в XXI, XXIII и XXIV томах «академического» собрания из них в целом было изъято около 8 печатных листов, что по размерам составляет среднего объема книгу. Даже мизерным по тем временам тиражом боялись их обнародовать! Но даже заведомо неполный, искаженный текст порою снабжен там оскорбительными в отношении Менделеева редакционными примечаниями.

Каких бы проблем ни касался Дмитрий Иванович — будь то проблемы народонаселения, фабрично-заводской промышленности, сельского хозяйства, внутренней и внешней торговли, науки, высшего и среднего образования, политического устройства России, международных отношений и т. п. — везде красной нитью проходит, с одной стороны, предостережение от, возможно, ждущих страну революционных «гибельных потрясений», с другой — последовательная защита эволюционных, «постепенных, но решительных перемен», при посредстве которых только и возможны действительное процветание и прогресс горячо любимой Менделеевым России.

В этом основной идейно-философский, эмоционально-психологический и нравственный пафос социально-экономической публицистики Д. И. Менделеева — его духовного завещания современникам и потомкам.

Юрий Славянов

Титульный лист книги Д. И. Менделеева «К познанию России». 1906 г.

Всегда и в каждом деле для сознательности совершаемых в нем действий преполезно посчитаться, а когда, как теперь у нас в целой стране, что-то стряслось непривычное, когда дело касается большинства голосов и сил страны и когда в ней наступают во многом новые порядки, тогда подсчет существующего не только полезен, но просто необходим для всякого, кто сколько-нибудь хочет жить сознательным членом своей родины, потому что целое всегда мало видимо, т. е. в глаза само не бьет. Иначе из-за грубой подражательности, того гляди, призовутся новые беды и несоответствие с тем, что имеется налицо и что требует своих последствий и сознательных желаний, стремлений, обсуждений и мероприятий. Страна-то ведь наша особая, стоящая между молотом Европы и наковальней Азии, долженствующая так или иначе их помирить.