Николай Каманин - Семеро на орбите

Говорят, у каждого человека есть призвание. Нужно только найти его. И если ты трудолюбив, настойчив, то непременно добьешься своего. Мог ли Вадим предполагать, что шутливое замечание, вскользь брошенное спортивным тренером В. Сергеевым, станет еще одним этапом в его жизни? Несмотря на острую нехватку времени, он поступил в школу тренеров. Вечерами мотался на другой конец города, домой возвращался поздно, промерзший до костей, принося под мышкой книжки про хоккей.

И когда жена выговаривала ему за то, что он не думает о доме, о сыне, он сгребал Володьку в охапку и весело говорил:

– Пусть растет как хочет. Только чтобы учился хорошо, в люди выходил...

Свою затею Вадим скрывал. Товарищи по работе не беспокоили его расспросами. Они знали: не такой Волков человек, чтобы надолго замкнуться. Если молчит, хмурится, значит сам ищет выход из какого-то положения.

– Дался тебе этот хоккей! – ворчала Людмила, замирая с чашками в руках на полпути от кухни к столу и глядя на его обветренное лицо. – Подумать только! Который год, и все хоккей, хоккей!.. Занялся бы чем другим.

Чашки расставлены, Вадим уже звенит ложкой, размешивая сахар, а жена продолжает сердиться, поглядывая то на мужа, то на тестя. Николай Григорьевич с доброй лукавинкой в глазах старается примирить супругов.

– Ну ладно, – не возражает Вадим и перемигивается с отцом. – Вытащим ребят в класс «Б», и брошу хоккей.

Он обязательный человек: если пообещает, то наверняка выполнит. Сейчас, вспоминая о своих товарищах по команде, он сожалеет, что не успел сдержать слова. Перевели на более сложную работу, и хоккей пришлось оставить. Времени на увлечения уже не хватало. И все же мечта испытывать космические корабли не оставляла Вадима.

Он подает заявление с просьбой зачислить в отряд космонавтов. Ему отказали. Но Вадим упорно добивался своего.

Он очень хотел научиться управлять космической техникой, воспитать в себе смекалку испытателя.

Наконец Владислав Волков был принят в отряд космонавтов.

...Тренировки на специальных стендах и установках, прыжки с парашютом на землю и на воду, полеты на реактивных самолетах, изучение космической техники, правил ее эксплуатации, государственные экзамены... Он понимал, что право на мандат космонавта дает безупречное выполнение всех без исключения пунктов сложной программы подготовки.

И если ему улыбнулась удача, ее никак не назовешь случайной.

Биография инженера-исследователя сродни той, что у командира корабля. Школьные годы совпали с войной. Учиться пришлось по букварю, в котором было чуть больше пяти страниц, остальные вырвала гитлеровская военная цензура. Все слова: Родина, Ленин, партия, комсомол, красноармеец, колхоз, Москва, Ленинград... – ожесточенно вычеркивались злобствующими фашистами, кромсались целые разделы и главы.

Помнятся уроки в холодной, нетопленной школе, первые слова, выводимые замерзшими пальцами, и полные оптимизма и веры в победу рассказы учительницы Надежды Ивановны Карауловой. Она им рассказывала об Ильиче, читала припрятанную книжку «Мальчик из Уржума», учила честности и правдивости, не боясь, что кто-то может донести на нее и тогда...

Как и многие другие, отец Виктора ушел на фронт, вернулся инвалидом, работал на конезаводе. Мать хозяйничала по дому, присматривала за ребятишками. Еще с детства Виктор привык к тяжелой крестьянской работе: пахал, гонял лошадей в ночное, помогал взрослым в поле. За работу на уборке урожая в совхозе крайком комсомола наградил его Почетной грамотой.

Учился Виктор старательно. Не для того, чтобы числиться в отличниках, а просто интересно было каждый день узнавать новое, проникать в тайны законов физики, в структуру химических элементов, раскрывать прошлое и настоящее Земли и планет. Все это так, но будущая профессия еще не рисовалась ему тогда в каких-то четких контурах и ярких красках. Другие ребята, поговаривая о будущем, строили планы, мечтали о поездке в разные концы страны. «Моряков» манили Ленинград и Севастополь, «горняки» настраивались на Донецк, «историки» и «биологи» грезили об МГУ, а «летчики» – о знаменитой Каче...

Когда его однокашники собирались в большие города и загадывали, попадут или не попадут в институты, Виктор держался в стороне, словно его эти заботы и не касались.

Сейчас, когда он вспоминает, чем же поманило его к себе небо, память воскрешает картину воздушного боя над станицей, шестерку краснозвездных ЯКов, которые отбивались от наседающих со всех сторон «крестоносцев». И не только отбивались, но и крушили врагов. Виктор затаив дыхание следил за стремительными атаками, боязливо жмурил глаза, когда небо чертили огненные трассы и надсадный гул моторов холодил душу.

Задымил и пошел к земле один фашистский самолет, второй, третий... В стремительной огненной карусели мелькали лишь пять «ястребков». Бой продолжался...

Долго еще звенел в ушах мальчишки свистящий рокот моторов и сухой треск стрельбы. Вспыхивали и гасли огоньки в опрокинувшемся высоком небе, испуганно шарахались птицы. Виктор, закрыв глаза, на минуту представлял себя там, в боевом строю краснозвездных, в кабине самолета... В детской душе чувствовалось сжимающее сердце волнение, спазма перехватила дыхание: «Вот бы быть таким смелым и сильным...»

Эту картину он запомнил на всю жизнь. Запомнились ему и рассказы старшего брата. Борис был военным летчиком, воевал под Сталинградом, в одном из воздушных боев был ранен, сел на вынужденную на ничейной земле, а ночью приполз к своим.

Долго кровоточила незаживающая рана. Бориса отправили на лечение домой, но в сорок четвертом, поборов сопротивление врачей и тяжелый недуг, он снова ушел в авиацию.

Его старшая сестра была замужем за летчиком. В тяжелые послевоенные годы присылала родным некоторые атрибуты военной формы мужа, чтобы хоть как-то приодеть мальчишек. Тогда и стал Виктор носить перешитую гимнастерку и фуражку с потускневшим гербом... Все это вместе взятое и определило его выбор на будущее.

По-разному воспринимаем мы окружающий мир. Одних впечатления пресыщают, у других, наоборот, разжигают желание узнать и увидеть еще. Наверное, и он из этой последней породы людей. Виктор выбрал небо. После окончания десятилетки поступил в авиационную школу первоначального обучения, а потом и в Батайское военное училище летчиков...

Первый полет с инструктором вспоминается как какой-то сон. Машина разбежалась, вздрагивая на каждой неровности аэродрома, и вдруг повисла над самым оврагом.

«Ну, все! – сжалось в комочек сердце. – Сейчас начнет падать».

Но самолет не упал. Уменьшились в размерах домишки и деревья, совсем узкой стала извилистая полоска реки, ветер ударялся упругой грудью в стекло фонаря, подбрасывал машину, словно пушинку. Потом была зона, полет с креном, развороты, посадка...