Ларс Триер - Ларс фон Триер. Интервью: Беседы со Стигом Бьоркманом

Ты рано закончил школу — намного раньше большинства детей и официального выпускного возраста.

Да, это правда. О школе у меня остались лишь самые неприятные воспоминания. Прежде всего, я учился в жуткой школе. Она называлась «Лундтофте сколе» и была чудовищно авторитарной. Трудно было приспособить то свободное воспитание, которое я получил дома, к заскорузлым школьным правилам. Почти невозможно. Практически на каждом уроке меня охватывал приступ клаустрофобии. Когда меня заставляли сидеть за партой или стоять в длинном ряду на школьном дворе или в коридоре, на меня это нагоняло невыносимую тоску. Помню, я часто сидел и смотрел в окно на садовника, работавшего в школьном саду. И мечтал стать садовником, потому что он сам мог решать, когда ему сесть, когда встать, когда заняться своей работой.

Школа наверняка вызывала у тебя больший внутренний конфликт, чем у твоих сверстников, которые не пользовались в семье такой свободой, как ты.

Естественно. И когда я жаловался родителям, они отвечали, что вообще не понимают, как я все это выдерживаю и почему я до сих пор не встал и не ушел. Если бы мои друзья пожаловались своим родителям на школу, им, скорее всего, грозила бы хорошая оплеуха.

В результате в один прекрасный день ты встал и ушел...

Да, можно сказать, что именно так я и сделал. Но до того меня преследовала масса проблем. Я был просто болен. Большую часть детства я мучился мигренью... Сам не понимаю, как это получилось, но у меня выходит история совершенно в духе Бергмана. (От души смеется.) Убежден, что он тоже страдал мигренями!

А мне, кажется, на роду написано брать интервью у киношников, страдающих мигренью, язвой и ипохондрией, — Бергман, Вуди Аллен, а теперь и ты туда же!

Да уж, слабенькие и болезненные. Короче, я все чаще болел, лежал дома и не ходил в школу. В какой-то период я даже был на домашнем обучении.

В каком возрасте?

В пятом классе. Мне было тогда около одиннадцати. В то время, кажется, было обязательным посещать школу до седьмого класса. Помню, когда я начал прогуливать, меня отправили к школьному психологу. И он сказал мне: «Не будешь ходить в школу, полиция поймает тебя и все равно приведет!» Вот такое решение проблемы, — а ведь он был психолог! Его методы убеждения никак нельзя назвать педагогичными.

Итак, ты сидел дома, все чаще прогуливая школу. И наконец совсем перестал туда ходить. Как тебе далось это решение?

Моя мать решила эту проблему, позаботившись о том, чтобы меня обучали на дому. Так я и учился дома полгода, пока моя мать не прекратила это. К этому моменту положенные семь классов остались позади. Учеба в «Лундтоф-те сколе» была очень отупляющим занятием. Я могу вспомнить от силы пару хороших учителей. Остальные были просто жуткие, и я чувствовал, что напрасно трачу время. Кажется, в этой школе я не научился абсолютно ничему, что пригодилось бы мне в дальнейшем.

После этого я начал учиться экстерном и через некоторое время сдал экзамен на аттестат зрелости. Тут учеба давалась мне легко. К тому же было интересно.

Сколько лет прошло с того момента, как ты бросил школу, до того, как ты начал учиться самостоятельно?

Года два-три. На самом деле был длительный период, когда я вообще ничего не делал. Иногда я что-то рисовал. А чаще всего мы с другом катались на бревнах на озере рядом с домом. Сидели там и пили белое вино.

И разговаривали — до поздней ночи. Этим я занимался года три. И моя мать считала, что это совершенно нормально. Просто потрясающе! Думаю, немногие родители придерживались бы в этой ситуации такого же мнения.

Ты очень откровенен. Думаешь, все это надо делать всеобщим достоянием? Теперь, когда ты публичный человек.

Ну у тебя и вопросы!

А что, я не прав?

Прямо с ножом к горлу. Как будто ты хочешь вырвать у меня какие-то программные откровения. С Бергманом ты был повежливее! «Господин Бергман, почему вы решили написать книгу о своем детстве? Чтобы другие могли чему-нибудь научиться?» Ему ты не задавал

таких вопросов.

Даже не знаю. Наверное, я все это рассказал из терапевтических соображений.

По-моему, очень мужественно с твоей стороны так открыто рассказать о своем происхождении. Мне самому понадобилось гораздо больше времени, чтобы прийти к такой ясности и примириться с собственным детством. Такое ощущение, что ты все для себя прояснил и разобрался во всем намного раньше.

Ничего я не прояснил и ни в чем я не разобрался! Самое ужасное — это не знать, кто твой настоящий отец.

Воспитывая меня, мать всегда подчеркивала, как важно быть откровенным. Дескать, обо всем можно поговорить, все можно друг другу рассказать. Ничего не нужно скрывать друг от друга. Секрет, который она так долго носила в себе, был для нее травмой, я уверен. Это полностью противоречило той открытости, за которую сама она всегда ратовала.

Ты говорил о том, что все в доме было открыто, не было запретных уголков. Но в одной из комнат стоял запертый шкаф. В этом шкафу, лежали, как ты сам рассказывал, письма твоей матери к твоему настоящему отцу. Тебе не было любопытно, что там, особенно если учесть, что все остальное было открыто?

По-датски «skab» (шкаф) — вообще очень интересное слово. Оно означает не только шкаф, но и насекомое. Есть еще выражение «at skabe sig» — притворяться или суетиться. Если хочешь, можно вывести целую теорию на тему насекомого в доме.

Но, так или иначе, на сеансах психотерапии я пришел к тому, что мое детство вовсе не было таким свободным, как мне это раньше представлялось. Поскольку у моей матери были свои планы относительно меня и она вела меня в желаемом направлении, при этом делая вид, что никаких планов на мой счет у нее нет. Так что, возможно, эта скрытность была для нее нормальной.

Она, так сказать, создала образ тебя и твоего будущего, оказавшись как бы режиссером твоей жизни. То же самое можно сказать о многих родителях — что они создают образ своего ребенка, что ребенку предстоит осуществить желания и мечты, которые они сами не сумели реализовать. Но в том сценарии, который создала твоя мать, эта тайна являлась важной составляющей. Настоящая мистификация.

Да. Моя мать была чрезвычайно творческой лич

ностью.

Такого рода мистификации нередко встречаются в кино. Тайна, которая проясняется под конец фильма. Вроде слов «розовый бутон»-, которые герой фильма «Гражданин Кейн» шепчет на смертном одре. Какие тайны скрываются за портретом Лауры в одноименном фильме Отто Премингера? Немалая часть фильмов жанра ну ар устроена именно таким образом.

Да, думаю, она в этом неплохо разбиралась. Представить только, что она могла бы так и не раскрыть мне тайну. Но она это сделала, да к тому же еще и на смертном одре! Более мелодраматичной концовки и не придумать. Так что, если смотреть с кинематографической точки зрения, можно сказать — слава богу, что все раскрылось. Иначе не получилось бы никакого сюжета.