Рой Медведев - Солженицын и Сахаров

79

тель Георгий Владимов. Такая реакция интеллигенции и общества на столь давно ожидавшееся "явление Солженицына" казалась странной. Многие помнили, что в ноябре 1962 года публикация в "Новом мире" небольшой повести "Один день Ивана Денисовича" имела громадный резонанс в стране и во всем мире. Все газеты и журналы обсуждали эту повесть; письма и отклики читателей Солженицын уносил из редакции "Нового мира" в чемоданах. Именно в это время скромный учитель физики из Рязани превратился во всемирно известного писателя, за судьбой которого на протяжении последующих двадцати лет следил весь мир. Почему же теперь наша публика на всех уровнях так слабо откликнулась на издание книг Солженицына? Я думаю, что здесь надо назвать несколько причин.

В условиях невиданной ранее гласности издание книг Солженицына утратило магию мужества и новизны. Для воздействия на публику даже самого замечательного произведения огромное значение имеет ситуация в обществе и время выхода в свет этого произведения. Роман Николая Чернышевского "Что делать?", написанный в каземате Петропавловской крепости и изданный Некрасовым в 1863 году, произвел огромное впечатление на разночинную интеллигенцию и молодежь тех лет, но сегодня это одна из рядовых книг школьной программы. "Мертвые души" Николая Гоголя стали событием в художественной и общественной жизни России в середине 40-х годов XIX века. Но состоялось бы это событие, если бы эта книга Гоголя появилась в свет в 1881 году, через 20 лет после отмены крепостного права? Подобные примеры можно приводить из всех литератур. В середине XIX века Гарриет Бичер-Стоу всколыхнула американское общество своей "Хижиной дяди Тома". Но сегодня это всего лишь одна из популярных детских книг в США. В 90-е годы советское и российское общество не могло воспринимать книги Солженицына так, как они могли бы быть восприняты в 60-е. Для нового поколения читателей эти книги были уже историей. К тому же их появление в печати совпало с появлением других ярких художественных произведений, которые ранее были неизвестны широкой публике. Солженицын не раз говорил и писал, что он ощущает себя "может быть, единственным горлом умерших миллионов - против нашего главного Врага". Это было и в 60-70-е годы большим преувеличением: из бывших узников ГУЛАГа вышло много талантливых писателей, и книги некоторых из них превосходили романы и повести Солженицына по

80

своим художественным достоинствам (Варлаам Шаламов, Евгения Гинзбург, Дмитрий Витков-ский). В конце 80-х годов в море "лагерной" литературы появились и многие новые яркие авторы: Анатолий Жигулин, Георгий Жженов, Лев Разгон, - всех не перечислить. Большое внимание публики привлекли и другие ранее неизвестные нам книги советских писателей и писателей из эмиграции: Владимира Войновича, Василия Аксенова, Василия Гроссмана, романы и повести Владимира Набокова, мемуары генерала Петра Григоренко, неизвестные ранее поэмы Александра Твардовского и Анны Ахматовой, стихи Бориса Пастернака и Осипа Мандельштама, Марины Цветаевой и Бориса Чичибабина, романы Марка Алданова, и здесь перечисление может занять не одну страницу. Читающая публика впервые знакомилась с работами знаменитых российских мыслителей Ивана Ильина, Николая Бердяева, Владимира Соловьева. А еще шли неизвестные нам ранее современные западные литераторы и мыслители. После десятилетий духовного голодания наша интеллигенция начала получать столь разнообразную и обильную духовную пишу, что никто не был в состоянии ее эффективно усвоить. По меткому выражению Василия Селюнина, гласность в стране возросла безмерно, но слышимость упала до минимума. Как известно, в авторитарном обществе литература играет роль не только художественную и эстетическую, но и политическую. Она берет здесь на себя основную тяжесть выражения общественных настроений, являясь почти единственным средством для скрытой оппозиции. Именно это обстоятельство в очень большой степени увеличивает значение литературы в таком обществе, привлекая к ней повышенное внимание как публики, так и власть имущих. Но в демократическом обществе нет большой нужды в политически ангажированной литературе. "В странах, где умственная и общественная жизнь достигла высокого развития, - писал еще Чернышевский, существует разделение труда между различными отраслями умственной деятельности, из которых у нас известна только одна - литература. В нашем умственном движении она играет более значительную роль, нежели французская, немецкая, английская литература в умственном движении своих народов. Литература у нас сосредотачивает пока всю умственную жизнь народа, и потому прямо на ней лежит долг заниматься и такими интересами, которые в других странах перешли уже в специальное заведование других направлений умственной деятельности"11.

81

Поворот к демократии произвел и у нас в стране то разделение труда между различными отраслями умственной деятельности, о котором писал Чернышевский. При этом даже в литературе наибольшее влияние приобрели такие прямые и более краткие формы, как очерк и публицистика. Уже в конце 1988 года вниманием общества овладели публицисты, а в 1989 году самым захватывающим зрелищем для публики стали заседания Первого Съезда народных депутатов СССР. Не писатели, а сами политики оказались в центре "умственного движения" в обществе. Политику, как известно, часто сравнивают с театром, но она не перестает быть при этом и частью реальной жизни. В 1989-1990 гг. тройной занавес этого театра стал раскрываться перед публикой, которая и сама оказалась частично втянутой в ход развернувшегося спектакля. Тот "бой двумя колоннами", который в начале 70-х годов вели с властями Солженицын и Сахаров, казался теперь далекой историей. Всех волновал уже другой "бой" политическое соперничество между Горбачевым и Ельциным. В Москве уже в сентябре 1990 года проходили массовые манифестации под лозунгами: "Горбачев - нет!", "Ельцин да!". Вокруг Кремля в отдельные дни появлялись даже танки. К тому же публику все больше и больше волновали не проблемы истории и литературы, а растущие трудности: нехватка продуктов, очереди, рост цен. В республиках Союза на первое место в умах интеллигенции вышли национальные проблемы. Рушился социалистический лагерь, росли угрозы для единства и целостности Советского Союза. И как раз в разгар этих волнений и неурядиц был получен из далекого Вермонта программный манифест А. И. Солженицына под претенциозным заголовком "Как нам обустроить Россию?" и скромным подзаголовком "Посильные соображения". 18 и 20 сентября 1990 года манифест Солженицына в виде отдельной брошюры был опубликован в качестве приложения к газетам "Комсомольская правда" и "Литературная газета" тиражом в 27 миллионов экземпляров. Брошюру Солженицына продавали по всем газетным киоскам по три копейки за экземпляр, и она дошла таким образом не только до всех провинциальных городов, но и до любого глухого угла. Большинство российских граждан свое главное впечатление о Солженицыне получило поэтому не по его "Нобелевской лекции" и не по "Архипелагу", а по его новой статье. И впечатление это было не очень благоприятным.