Людмила Чёрная - Преступник номер один. Нацистский режим и его фюрер

Эта оценка Гитлера вновь показала, что он потерял представление о фактическом положении вещей на советско-германском фронте. Фюрер явно оказался лжепророком. Под Курском он получил новый сильнейший удар: потерял около 30 своих отборных дивизий.

Красная Армия освободила большую территорию, в том числе города Орел и Белгород (5 августа), Харьков (23 августа). Курская битва была решающей в обеспечении коренного перелома в ходе войны. Советские вооруженные силы окончательно закрепили за собой стратегическую инициативу.

Историк располагает ныне большим количеством материалов, позволяющих судить о том, каким был Гитлер в последние годы существования фашистской империи, когда произошел перелом в ходе войны и нацистская армия начала терпеть поражение за поражением. Отчасти это объясняется тем, что ссора Гитлера с Йодлем, о которой говорилось выше, имела несколько неожиданные последствия: она обогатила послевоенные архивы, ибо в результате ссоры Гитлер велел учредить в своей главной ставке «службу стенографии». Все высказывания и указания фюрера на совещаниях, посвященных обсуждению военного положения, стали фиксироваться на бумаге и сохраняться для потомства. Впрочем, в данном случае Гитлер думал не столько о потомстве, сколько о своих генералах, на которых он всегда старался свалить военные неудачи. Как заявил Гитлер, учреждение «службы стенографии» лишит Йодля и других генералов возможности делать в будущем «ложные ссылки» на его слова. К главной ставке были прикомандированы восемь стенографов, которые записывали буквально каждое слово Гитлера, В итоге к концу войны накопилась гора стенограмм; свыше ста тысяч страниц машинописного текста. Вспомнив об этих опасных документах, Гитлер накануне самоубийства приказал Борману увезти их из ставки и уничтожить. Но часть из них (свыше 10 тысяч страниц!) все же уцелела и стала доступной исследователям. В стенограммах с необычайной наглядностью отражена жизнь в ставке Гитлера в последний период войны, в то время, когда нацистский режим уже находился в агонии, а его фюрер, пытаясь продлить свою жизнь и жизнь созданного им режима, совершал одно злодеяние за другим.

Кроме того, как мы уже знаем, услужливый заместитель фюрера Борман позаботился о том, чтобы сохранить еще один важный документ того периода: «застольные беседы» Гитлера.

Знакомясь со стенограммами высказываний Гитлера на военные темы и с его «застольными беседами», не знаешь, чему больше поражаться: неслыханному цинизму и жестокости германского фюрера, который пытался распоряжаться судьбой целых народов, или же тому, что под конец жизни он потерял всякое представление о реальной обстановке.

Начиная с 1942 года фюрер почти не покидал своего логова в Растенбурге; из ставки он выезжал только в исключительных случаях, когда надо было произнести особо парадную речь в Мюнхене или Берлине, а это случалось все реже и реже. Наконец после заговора 20 июля 1944 года Гитлер вовсе перестал выступать публично. Все время сужался круг лиц, которые имели к нему доступ. В последние годы жизни фюрер желал видеть только тех, кто был предан ему совершенно слепо и повиновался беспрекословно. «Храбрецы», осмеливавшиеся сказать хоть слово правды — какой там правды — полуправды! — беспощадно изгонялись. И в этой обстановке Гитлер издавал свои приказы и вел жесточайшую кровопролитную войну!

Характеризуя последний этап войны на допросе в американском плену, генерал Гудериан показал: «У него (Гитлера. — Авт.) сложилось собственное представление о мире. Действительность он приспосабливал к этой картине, которая была плодом его фантазии. Мир должен был быть таким, каким он себе его представлял». Существует подробное описание ставки фюрера в Растенбурге, где, как уже говорилось выше, Гитлер почти безвыездно прожил с октября 1942 года до ноября 1944 года.

Растенбург находился в 560 км от Берлина, в самом дальнем уголке нацистской империи. Ставка была запрятана в густом и довольно-таки мрачном лесу, куда даже в жаркий летний день почти не проникало солнце. Первое время Гитлер жил в одном из деревянных строений, возведенных для него и его свиты. Но вскоре из боязни воздушных налетов он перебрался в большой бетонный бункер. Здесь он занимал три маленькие комнаты, сильно смахивавшие на тюремные камеры — в комнатах были голые бетонные стены и дешевая мебель. Генерал Йодль, который долгое время находился в «Волчьем логове» вместе с Гитлером, уверял, что ставка эта являлась чем-то средним между монастырем и концлагерем: «Там было много заборов и много колючей проволоки, — показал он на Нюрнбергском процессе. — На всех дорогах, которые вели к ставке, были установлены заставы, а в центре находилась так называемая «зона безопасности № 1». Постоянного пропуска в эту зону не имели даже сотрудники моего штаба; охранники обыскивали каждого офицера, которого не знали в лицо. За исключением военных сводок, в эту святая святых из внешнего мира проникала только очень скудная информация».

Рабочий день Гитлера проходил так: его будили примерно в 10 часов утра. Завтрак подавался в спальню; здесь же он прочитывал сводку сообщений иностранных агентств и печати, которую составлял для него Риббентроп. С 11 до 12 часов Гитлер принимал своего адъютанта и решал с ним различные текущие вопросы, В полдень начиналось обсуждение военного положения, главным образом положения на фронтах, в присутствии Кейтеля, Йодля, начальников штабов трех родов войск и приглашенных для обсуждения специальных вопросов офицеров. Обед длился с 14 до 16 часов и был заполнен длинными монологами Гитлера, главным образом на тему о планах «переустройства мира» по фашистскому образцу. Часа два уходило на послеобеденный сон, а в 18 часов Гитлер вновь созывал свой узкий штаб для обсуждения военного положения. Ужин продолжался тоже два часа — с 20 до 22 часов, затем Гитлер собирал для беседы своих приближенных, причем эти беседы опять-таки состояли из сплошных монологов фюрера и заканчивались часа в четыре утра.

Полная оторванность Гитлера от внешнего мира и его образ жизни раздражали даже высших нацистских сановников. Так, например, Геббельс записал в своем дневнике: «Просто трагично, что фюрер так отгораживается от действительности и ведет такой нездоровый образ жизни. Он не бывает больше на свежем воздухе, сидит в своем бункере, размышляет и принимает решения».

В конце 1942 года произошли заметные изменения во внешнем облике нацистского фюрера, а также в его физическом и психическом состоянии. Геринг, который увидел Гитлера после довольно длительного перерыва, сказал как-то: «С начала войны фюрер постарел по крайней мере лет на 15».